Константин Шахматский - Неуловимая бестия

Странная парочка застыла на перекрестке. Салтыков крепко держал Софью за руку и не хотел отпускать. Они так близко стояли друг к другу, что Михаил чувствовал на своем лице ее легкое прерывистое дыхание со вкусом бисквитных пирожных, с которыми они только что пили чай.

Ежели я этого сейчас не сделаю, то никогда не прощу себе, – подумал Михаил, и порывистым движением поцеловал женщину. Софья Карловна удивленно вскинула брови, но не отстранилась от него. Неожиданно для Салтыкова она сама поцеловала его в ответ.

Чадящий фонарь на столбе едва давал света. Полуночный дворник с медной бляхой на груди колотил через дорогу лед, методично вонзая в него свой чугунный лом. Запоздалый извозчик, вероятно пьяный и с пустыми санками, оголтело гнал вниз по широкой улице, рискуя съехать по застывшему снегу в обочину.

– Komm morgen früh. Mein Nikolaus wird nicht zu Hause sein, und du wirst deine Schuld auslöschen, 1 1 Приходи завтра утром. Моего Николя не будет дома, и ты загладишь свою вину (нем). – сказала Софья Карловна на родном для себя немецком, но очень тихо, будто стыдясь.

Салтыков кивнул:

– Ich komme 2 2 Я приду (нем). .

– Опять не слава Богу!?

– Так точно, Ваше превосходительство.

– Кто?

– Аверкиев, которого я за Дукатами посылал в Ильинское. Исчез вместе с золотом.

– Каким образом? – Леонтий Васильевич отложил бумаги и грозно взглянул на стоящего перед ним Сагтынского.

– Сошел в районе Шлиссельбургской крепости.

– Охранник?

– Спал, Ваше превосходительство.

– Мерзавец! – вспыхнул Дубельт.

– Сейчас под арестом, до выяснения.

– Аверкиев ваш!

Адам Александрович склонил голову. Да он и сам не предполагал, что так получится. Но теперь-то что говорить. Только хуже сделаешь.

Дубельт резко поднялся, отпихнул от себя кресло, и заходил по кабинету, растрепывая на голове седые волосы.

– А я вам говорил, предупреждал насчет Аверкиева! Этакий скользкий тип, у которого лишь деньги на уме. У вас мало других агентов? Нашли, кому довериться!

– Он изначально по этому делу работал. В курсе был.

– А вот не надо, не надо так, Адам Александрович! В нашем департаменте поработал год-два – и к чертям собачим! Иначе люди страх теряют, и наглеют больше положенного. Начинают чувствовать за собой безнаказанность.

Дубельт остановился, налил из графина воды и залпом выпил. Цвет лица его переменился с багряно-красного до желтовато-бледного.

– Так, говорите, четыреста тыщ было? – начальник штаба закатал рукав.

– Так точно, Ваше превосходительство.

– Однако, – протянул Леонтий Васильевич, щупая пульс, – Прямо проклятье какое-то. Заколдованный он что ли, чемодан этот. Ну никак не хочет, чтобы его адресату доставили.

Сагтынский не знал что ответить. Он выжидательно смотрел на начальника, и в глазах его читалась растерянность.

– А все из-за вас, Адам Александрович, – сказал, закончив считать Дубельт, – Подите, скажите Владиславлеву, чтобы кофе сварил… Я подумаю.

– Ладно, – сказал генерал-лейтенант по возвращению Сагтынского, – Мы, помнится, и больше теряли. Тыщ сто пятьдесят я наскребу. А вы, Адам Александрович, сколько возместить сможете?

– Примерно, столько же, – развел руками Сагтынский.

– Остальное из премиального фонда восполните. Но чтоб ни одна живая душа! Вы меня поняли?

– Понял, Леонтий Васильевич.

– Придется, на какое-то время, и мне и вам поясок затянуть. Ну и агенты ваши без жалования посидят, не сломаются.

– Посидят, – кивнул Сагтынский, – Что ж теперь.

Адъютант принес кофий и приборы на двух персон.

– Наливайте, Адам Александрович. Вы у меня за официантишку будете, повинность отрабатывать, – с сарказмом произнес Дубельт, – Мне без сливок, но с сахаром.

– Пора мне, дружище, на покой, – серьезно произнес Дубельт, допивая кофе, – Представлю Государю прошение об отставке, и баста. Устал я, да и силы не те. Один провал за другим.

– Что вы, Леонтий Васильевич! – встрепенулся помощник.

– Правда-правда. Пора и о вечном задуматься.

– А мне что прикажете? Службу оставить?

– Воля ваша, Адам Александрович.

Сагтынский отрицательно покачал головой.

– Вам хорошо, у вас сыновья есть, не соскучитесь. С ними и на охоту сходить, и пулечку расписать. А я что с двумя незамужними сестрами в четырех стенах делать буду?

– Вы мне сперва похитителя найдите, вот что.

Дубельт так и не открылся Сагтынскому, что уже доложил Государю об успешном завершении операции.

***

Полагая в начале побега двинуть на Сенную к Вяземской лавре, чтобы затеряться среди тысяч обитателей трущоб, Аверкиев передумал. Там не только золотишко потерять, но и голову сложить можно. Оставался закадычный друг Алексеев с его съемной квартирой на самой окраине. Других друзей у Ивана Александровича не было.

Константин Иванович, поручик в отставке и однополчанин Аверкиева, служил в Лесном департаменте в наискучнейшей должности. Жил он на Выборгской стороне, и единственной его забавою и отдохновением от служебных обязанностей были совместные с Иваном Александровичем попойки с обязательным посещением Удельных бань. Правда, не так часто, как хотелось бы.

– Все, брат, закончились мои страдания! – сказал Аверкиев, бросив саквояж на пол, – Теперь я богат. Неприлично богат, до умопомрачения.

Реакция товарища на его слова оказалась довольно сдержанной. Титулярный советник был заранее осведомлен о планах однополчанина подрезать чемодан с золотом, но ему не особенно в это верилось. Лично ему, Алексееву, хватало бы для жизни и собственного жалования, будь оно полторы тыщи в год. Отставной поручик был не женат, и посему его потребности сводились к необходимому минимуму.

– Правда? – пыхнул он, поднимаясь с дивана, – Получилось?

– Вот они, денежки!

Аверкиев устало плюхнулся на подставленный товарищем стул и начал расстегиваться:

– Тяжелый, черт. Еле допер. И сколько в нем весу?

– Пуда три, я полагаю, не меньше, – Алексеев чуть наклонился и ткнул в чемодан дымящейся трубкой.

Открывать саквояж отставной поручик не стал, ограничившись внешним осмотром. Чемодан был заляпан грязью, а на пол с него текла растаявшая вода – на улице шел мокрый снег.

– А по моему мнению, твои мытарства только начинаются, – сказал он, – Сколько ты украл? Четыреста тыщ? Тебя ж найдут за такие деньги. На что ты надеешься?

– Один раз живем, Костя.

– Ты оптимист, не иначе.

– Да. Теперь мне даже министры с сенаторами не указ.

– Ну, ну, – Алексеев выстучал трубку о край стола, – К такому привыкнуть надо.

– Вот мы и начнем. Поехали кутить!

– А чемодан куда?

Аверкиев задумался. И вправду, куда его спрятать? Разделить, что ли, на маленькие партии, да распихать по углам?