Константин Шахматский - Неуловимая бестия

Вот и нынешняя компания по борьбе с раскольниками происходила не просто так, из личной неприязни или прихоти, а по установке, спущенной свыше. И ее результатами должны стать полная дескредитация старообрядцев в глазах общественности и окончательная зачистка их тайных мест обитания. Отчасти это было продиктовано неудачами двухлетней давности, когда не удалось в полной мере исполнить известного указа Императора. Теперь же планировалось высвобождение оставшихся раскольничьих скитов и монастырей для замены их православными или, на худой конец, единоверческими. Все делалось для того, чтобы новый Государь продолжил дело своего батюшки без лишних проволочек.

С политической точки зрения старообрядческие общины, с накопленными капиталами, с их высоким авторитетом и отличной взаимовыручкой, представляли собой существенную силу, могущую оказать (и уже довольно успешно оказывающую) заметное влияние. И не только по части политики, но и в хозяйственной и производственной сферах. Старообрядцы хоть и помогали в войне с Турцией, но неохотно и недостаточно. А что ежели бы они вознамерились покачнуть весы в другую сторону? Разве недостаточно было примера с Пугачевым или Разиным? Ужели лучше было бы ждать очередной бунт? Другими словами, в борьбе с внешним врагом нужен был враг внутренний, который тут же отыскался, потому что никуда и не уходил. Враг, которого можно было бы с легкостью обвинить в своих неудачах, борьба с которым давала определенные политические дивиденды отдельным высокопоставленным личностям.

Без всякого сомнения, Бибиков знал об истинных причинах нынешних мероприятий, но они мало интересовали его. В политику Дмитрий Гаврилович не лез из принципа, предпочитая оставаться солдатом. А солдату что прикажут, то он и делает.

– Михал Иваныч, голубчик! – воскликнул министр, поднимая в приветствии руку, – Знаю, что вы сильно заняты, да не по вашей части вопрос, но тут дело серьезное. Поэтому я попросил вас зайти, посоветоваться.

– Слушаю, ваше высокопревосходительство, – товарищ министра присел на краешек стула.

– Касается Салтыкова, вашего знакомого.

– Которого из них? – иронично усмехнулся Лекс, – Салтыковы – фамилия знатная. Из правительства?

Дмитрий Гаврилович так же иронично фыркнул:

– Чиновника Салтыкова, ссыльного.

– Ах, этого! Опять? Но он не из тех.

– Знаю-знаю, любезный Михал Иванович. Маленький человечек, чиновник седьмого класса из канцелярии Вятского губернатора. Просто я вспомнил, как вы всегда за него беспокоитесь.

– Движимый принципами человеколюбия, исключительно. Но что теперь?

– Как вы знаете, он раскольниками занимается. Вятский губернатор испрашивает разрешения для поездки его в Казань и Нижний Новгород по делам следствия.

Михаил Иванович кивнул.

– Так.

– А дела раскольников с политикой связаны и деликатности требуют.

– Согласен, Ваше высокопревосходительство.

– Чиновник Салтыков, как я успел убедиться, и в самом деле, строптив и резок в своих действиях. Да он и сам – политический.

Товарищ министра вздохнул, выражая свое нетерпение. Бибиков, уловив интонацию, заканчивал с предисловием.

– Надо бы ему на помощь человека опытного. Как вы считаете?

– Согласен, Ваше высокопревосходительство.

– Да что вы все заладили, мы с вами на равных разговариваем. Оставим чины и звания.

Министр посмотрел тайному советнику в глаза.

– Есть у меня один человек, чиновник особых поручений из общего департамента. Сейчас он как раз в Казани, собирает кой-какие сведения. Проблема вот в чем. Я его лишь третий год знаю, да и знакомство наше началось не лучшим образом… Дмитрий Гаврилович прочистил горло многозначительным покашливанием.

– …Поэтому хочу спросить вас по-товарищески. Так ли надежен он?

– Кто таков? – спросил товарищ министра.

– Мельников.

Лекс усмехнулся, услыхав фамилию.

– Что ж, репутация у него заслуженная. С самого начала своей десятилетней службы в департаменте со старообрядцами борется. Орден имеет. Так что можете ему доверять… Хотя, ежели сомневаетесь – возьмите другого. То же касается и упомянутого выше чиновника. Зачем вы повторно отправляете Салтыкова на задание, когда он и в первый раз не справился? По молодости лет, по складу характера, по неопытности – не важно. Отправьте другого, более опытного.

– Довериться я могу только вам, Михаил Иванович. И скажу вам по секрету, хотя вы, наверное, сами знаете: у нас не всегда есть выбор, и приходится работать с тем, что имеется в наличии. Ну, нету у меня других, понимаете!

Бибиков осекся, будто высказал лишнее. Лекс, покачав головою, произнес:

– В таком случае, вам решать. А насчет господина Мельникова есть один пунктик.

– Какой же?

– Мягко выражаясь, может принимать неожиданные решения.

Бибиков заулыбался:

– Значит, сработаются?

– Ежели принять во внимание схожесть характеров…

***

Никто из присутствующих не решался нарушать молчание. Николай Васильевич монотонно помешивал чай; Софья Карловна, сложив на груди руки, смотрела в затемненное окно; Салтыков, насупившись, разглядывал свой новенький, только что из салона дагерротип.

– Что, так и будем молчать? – не выдержала Софья.

– Хорошо получился, – невпопад произнес Михаил, кивая на карточку, – Хотел подарить перед отъездом в командировку, уже и надпись сделал: «Моим добрым друзьям Иониным на долгую память».

– Теперь ты не только друг, – хмыкнул Ионин.

Софья Карловна демонстративно и шумно вздохнула.

– Твой подарок как нельзя кстати!

– Это сарказм?

– Как ты думаешь?

– Хватит! – Николай Васильевич решительно отодвинул недопитую чашку.

– Ввиду сложившихся обстоятельств, предлагаю забыть эту гнусную историю, и продолжать жить своею жизнею, ничем не напоминая друг другу о случившемся. Мы все виноваты. Я – виноват в том, что мало уделял времени супруге и домашним обязанностям. Софья – виновата в том, что родилась женщиной. Михаил, – Ионин исподлобья взглянул на зардевшегося Салтыкова, – в том, что воспользовался ситуацией.

– Вот еще! – воскликнула Софья, – Лично я не собираюсь прощать такое чудовищное унижение. Вы оба бросили меня и оставили в одиночестве. Один – уже давно это сделал; другой – вот-вот собирается. И я уверена, он это сделает, …лицемер.

– Потише, дорогая. Тебе нельзя волноваться.

– Кто бы говорил!

– Ну, правда, Софи, – вступился Салтыков, – Тебе нельзя нервничать. Ежели благополучно разрешишься от бремени, я обещаю помогать тебе всеми силами. И, клянусь, об этой нашей маленькой тайне никто никогда не узнает. Провалиться мне на месте.

– Тебе легко говорить. Сегодня ты здесь, а завтра нет.