Вальдемар Крюгер - За Рифейскими горами

С такими вот мыслями ехали в Сибирь и родители Василя, одного из персонажей нашей троицы. Да вот он и сам, стоит у родительского дома, ковыряя сухой крепкой палкой, служащей время от времени битой при игре в лапту, в грязи деревенской улицы. Скушно че-то, до Лешки и Матюши сходить че-ли? Колупнув еще разок, на этот раз пальцем в носу, Василь поднял голову, услыхав шлепанье чьих-то босых пяток по мокрой после дождя дороге и заулыбался во весь рот. На ловца и зверь бежит! Ха-ха, да вот они и сами идут! Матюша был явно рад видеть друга, Лешка смотрел на Василя с некоторым недоверием. Он заметил уже в его руках биту для лапты, и знал наверняка, куда сейчас подует ветер. Предчувствие и на этот раз не обмануло его. Василь все еще улыбаясь от уха до уха произнес.

– Да вот вы и сами пришли! Айда, в лапту играть!

Лешка проговорил недовольно, все еще надеясь отлынить от суетливой беготни.

– Дак втроем не получится. Да и мяча у тебя нет.

– Да вон Ванюшка Сенцов идет. Его позовем. У него и мячик есть.

И уже не дожидаясь согласия Лешки, Василь крикнул плетущемуся по дороге сорванцу, вся одежда которого состояла из порванных холщовых портков. Мальчуган был тоже из переселенцев.

– Ванюшка, поди сюда!

Ванюшка, бывший на год моложе Василя, сменил разом походку, припустив на зов резвой рысцой.

Лешка стоял надув губы. Еще и этого голодранца на нашу голову.

Матюша похоже не заметил смены настроения одного из своих друзей.

Десять минут спустя все четверо уже играли на пригорке возле деревенской кузни. Там было посуше. Лешка был в одной команде с Матюшей, Василь с неуклюжим Ванюшкой. Во время игры, настроение Лешки улучшалось с каждой минутой. Они явно выигрывали. Азартные крики Лешки перемежались с отчаянными вздохами огорчения Василя, недовольным, что на этот раз Матюша не попал в его команду.

При жеребьевке Василь и Лешка всегда были «матками», и старались всеми правдами и неправдами заполучить ловкого Матюшу к себе в команду. Матюше же не было абсолютно никакой разницы, в чьей команде ему придется играть, в Лешкиной, или же у Василя. И там, и там, он выкладывался полностью, принося лавры победителей то Василю, или как сегодня Лешке.

Хорошая игра лапта. Настоящая народная игра, известная на Руси со времен Великого Новгорода. Уж какой неистовый реформатор был Петр I, насаждавший в отсталой России европейские порядки, а русскую лапту он ввел, как обязательную дисциплину в физической подготовке солдат гвардейских Семеновского и Преображенского полков и позже, для других воинских подразделений. Кстати, бойцы Красной Армии тоже играли в эту игру, что было отчасти связано с тем, что ее основатель, Лев Троцкий, являлся великим почитателем лапты и любил сам на досуге помахать битой и побегать по полю, ловя мяч.

Василю прискучило первому. Задрав голову вверх, он посмотрел на «деревенские часы».

Макушка горы Кияшки служила исправно жителям деревни Чаловки в роли солнечных часов. Когда солнце достигало ее голой, каменной макушки, на кузнице затихали методичные удары молота и деревенский кузнец шел неторопливой походкой вниз по косогору к себе домой похлебать пустых щей и съесть ломоть ржаного хлеба.

Так и сегодня кузнец потопал вниз, дымя самокруткой. Глянув на играющих детей, он улыбнулся. Хорошо им! Остановившись на минутку, понаблюдал за игрой, затем перевел взгляд на такую знакомую ему панораму реки и расстилающихся в пойме привольных лугов. Кое-где виднелись островерхие копны сена. Чуть далее, по правую руку, расстилались прибрежные кущи речки Коместайки, дарящей свои воды могучему Агулу. Летом, на Ивана-Купала, на просторной лужайке на берегу реки горел огромный Купальский костер, зимой, когда крещенские морозы загоняли жителей деревни в теплые дома, царствовали на берегу Коместайки голодные волки, навевая ужас тоскливым воем. Сейчас, летом, в обмелевшей речке плескались крестьянские дети, радуясь солнцу, зелени и безграничной свободе.

Именно туда потянуло и Василя. Пойти искупнуться, смыть с себя досаду, накопившуюся после поражения в игре. Ну что же, не такая это и плохая затея!

Лениво зевнув, Василь закинул биту на плечо.

– Ну что пацаны, хватит? Пойдем лучше купаться на Коместайку!

– Не, домой пора, – скривил лицо Лешка.

Ванюшка утер осопливевший нос тыльной стороной грязной ладошки. Он был бы тоже не прочь пойти искупнуться, но почесав гудящий затылок, напоминающий ему о многих подзатыльниках, полученных во время игры от огорченного Василя, поменял мнение.

– Не, я тоже не хочу. Домой идти надо, а то щи простынут.

Матюша стоял на перепутье, не зная, что ему делать. Он взглянул вопросительно сначала на Василя, затем на удаляющиеся фигуры Лешки и Ванюшки, пожал плечами и предложил.

– Ах Василь, давай завтра уж. Мне тоже кушать шибко хочется, – и не ожидая ответа, припустил вдогонку за Лешкой.

Набегавшиеся вволю на свежем воздухе дети, действительно проголодались. Да и некоторые другие причины, оставили Василя стоять одного на пригорке.

На один момент набежавшая тучка закрыло ярко светившее солнышко и бросило легкую тень на пригорок с прокопченным строением деревенской кузницы и все еще стоящим в одиночестве Василем. Но уже в следующий момент небесное светило вернуло все на законные места и одарило щедро землю живительными лучами. Лицо Василя просветлело и он припрыгивая, побежал домой, где его заждалась мать. Да и кушать ему тоже хотелось.

Насвистывая только одному ему известную мелодию, помахивая палкой-битой, подскакивая как воробышек то одной, то на другой ноге, Василь приблизился к отчему дому.

Дом семьи переселенцев Соколовых, избушка из леса-тонкомера, ютилась среди таких-же собратьев по несчастью в кривеньком, запущенном переулке, окрещенным старожилами, жившими испокон веку вдоль залитого солнцем берега Агула, непочтительным наименованием « выселок », или того хлеще « Голопуповкой ».

Неполная дюжина убогих домишек выселка, смотрела небольшими подслеповатыми окошками в сторону горы Кияшки, за которой расстилалась вековая тайга, так и оставшаяся для переселенцев злой мачехой.

После принятия в эксплуатацию Транссибирской железнодорожной магистрали множество мало- и безземельных крестьян из европейской части Российской империи сорвались с насиженных мест и двинулись в Сибирь, в надежде найти там нехитрое мужицкое счастье – деляну свободной земли, которая могла бы прокормить их семью.

А земли в Сибири было предостаточно, факт. Но только не для пришельцев из-за Большого Камня. Уже давно все лучшие места по сухим еланям, где так хорошо родила озимая рожь и ярица, были заняты старожилами-чалдонами. Крестьянские общины, обладавшие правом на землю, руководились выборными старостами, которые естественно избирались из чалдонов. В Сибири, в отличии от европейской части России, никогда не было крепостного права, этого унижающего человеческое достоинство позорного явления. Коренные сибиряки, к коим относились люди родившиеся и выросшие по ту (или эту, откуда смотреть) сторону Уральских гор, были потомками первых казаков-землепроходцев, ссыльных, как политических, так и уголовных, беглого люда и других категорий, попавших сюда, чаще всего, не по доброй воле. Заимки, основанные их прадедами, выросли до деревень или даже до волостных сел.