А. И. Шуст - Повелитель птиц. Ненависть

– Э-эй! – возмущаюсь я, попытавшись брыкаться, но не выходит: Владимир лишь усиливает хватку, отчего ребра хрустят, а я взвизгиваю. – Придурок.

Не отвечает.

Я все удивляюсь, как он может спокойно терпеть все мои выпады и не реагировать ни на один.

С другой стороны, плевать. Это меня заводит, хочется добиться от него хоть каких-то эмоций. Хоть. Каких-то.

Как только мы выходим в коридор, он ставит меня, шатающуюся, на ноги и хмуро скрещивает руки на груди, возвращаясь в прежнюю позу. За нами выкатывается Ди, надрывающий живот от хохота.

Мой локоть быстро достаёт до его бока, и он пытается заглушить смех, прикрыв рот руками. Этим альбинос напоминает мне кого-то – такого же смешного и до предела милого. Только кого – я вспомнить не могу. Чертовы хранители со своей «магией».

– В следующий раз дам три секунды. Без шуток.

– Угу, пока спичка горит, – невольно улыбаюсь я, каким-то участком мозга осознавая, что он реально не шутит.

Смазливое личико подтверждает мои догадки, ещё больше сдвинув свои густые брови.

Вот злюка.

Громкий хлоп в ладоши разрывает напряжение.

– Итак, – альбинос лучезарно улыбается, встав между нами. – Сегодня у тебя по расписанию несколько общих лекций с остальными хранителями.

Я перевожу хмурый взгляд на Ди.

– Чего?

– Это весело!

Фыркаю, перекатившись с пяток на носки.

– Не думаю. С этими…

– Хранителями, – грозно прерывает Владимир.

Я фыркаю ещё раз.

– Ни капли, ни капли, я на них не похожа. К тому же, они могут заразиться веснушками, – указываю пальцем на свою щеку.

Альбинос испуганно отскакивает.

– Они зара?..

– Нет, – сразу отвечает второй страж.

Он откуда знает, что это такое? И почему тогда Ди понятия не имеет?

Мотаю головой:

– Не хочу, зачем мне туда?

– Это не мы решили, а приказ, – разводит руками альбинос. – Представь: целый день с хранителями…

Я кривлюсь, отступая. Может, ещё сбежать успею.

Смазливое личико тоже кривится, всего на долю секунды. Или, мне показалось?

– Стейк на завтрак, обед и ужин?

– Двойная порция, – пожимаю плечами.

– Наглость.

– Идёт.

Мы стукаемся кулаками, и я поворачиваюсь к Владимиру. Обречённо вздыхаю.

– Веди на эшафот.

Он молча направляется дальше по коридору.

***

Я застываю перед дверью и кидаю ещё один неуверенный взгляд на Ди.

– Может, ну его?

– Вася! – произносит он с акцентом.

Странно слышать своё имя другой интонацией; кажется, что оно тебе не принадлежит. А, возможно, так и есть.

Я ещё раз вздыхаю и прикладываю руку к стене. Дверь открывается.

Все сразу оборачиваются на меня.

Помещение напоминает школьный кабинет, только более навороченный: одиночные парты, интерактивная доска на всю стену, огромные высокие потолки, паркет…

Ну, ладно. Побыть здесь немного можно.

Всего одна парта не занята – стоящая в конце, на которой выгравировано «Vasilissa». Даже правильно имя написать не могут.

Я кривлюсь и плюхаюсь на стул, стараясь не обращать внимание на взгляды.

Бе- сидит на первой парте, в центре. У них всех такая же серая обтягивающая форма с высоким воротником, но смотрится на этих всех она в сто раз выгоднее, чем на бесформенной худой мне с «заразными» веснушками по всему телу.

– Кхм, – разрывает тишину мужчина, судя по всему, препод. На нем синий пиджак, чёрные брюки – обычная одежда обычного человека. На вид я б дала ему лет сорок, если бы не седые волосы и слишком большое количество морщин. – Добро пожаловать, мисс Румянова.

– Румянцева, – автоматически поправляю я, откидываясь на стуле.

Он равнодушно смотрит на меня из-под своих толстых очков, а затем снова кашляет и обращается уже к классу:

– Итак, давайте продолжим. Повторите то, о чем мы сейчас говорили, для мисс Румянцевой. – Мужчина кивает на парня за третьей партой. – Мистер Фриман?

Тот устало поднимает голову и оглядывает класс, будто только что проснулся и видит происходящее впервые.

– Мы говорили… о… – запинаясь, начинает он, но преподаватель прерывает:

– Достаточно. Останетесь после занятий.

Фирману, похоже, все равно. Он вновь опускает голову.

Теперь слышится голос Бе-:

– Речь шла о процессе посвящения.

– Верно, мисс Бестрисс, – одобряющий кивок. – Каждому из вас дадут шанс показать себя, свои способности, определить свою область. В замке Весны вы станете официальными хранителями. Но, увы, не все.

Я слушаю вполуха, разлегшись на парте. Да, говорят про какую-то церемонию впервые, но делать знающий вид легче, чем разбираться во всей этой 2 2 белиберда – что-либо нестоящее, несуразное, глупое; вздор, бессмыслица

– Мисс Румянцева, скажите нам, что же происходит с не прошедшими посвящение?

Я чуть не подскакиваю, когда слышу свою фамилию; ладошки мгновенно потеют. Давно не чувствовала себя первоклашкой, не выполнившей домашку.

– Их… отпускают, – моей интонации чуть-чуть не хватает уверенности. Или не чуть-чуть.

Препод хмурится, поправляя оправу очков, и поворачивается к Бе-, обращаясь к той с немым вопросом.

– Неверно. Их удаляют.

– Удаляют? – прежде, чем мужчина успевает одобрить, громко переспрашиваю я. – Что это значит?

На лице девушки не проскакивает ни одна эмоция.

– Удаляют, – повторяет она.

– То и значит, мисс Румянцева.

– Их убивают? – я вскакиваю со стула, глядя прямо на препода, который явно в недоумении.

Многие прикрывают рты руками, как будто произнесли что-то неприличное.

– Мисс Румянцева! – укоризненно прикрикивает мужчина, перестав хватать ртом воздух. – Останьтесь. Остальные – свободны.

Все медленно поднимаются. Некоторые пялятся на меня в открытую, другие – украдкой. Лишь Ариадна не смотрит вовсе. Может, мне и не кажется. Может, она и есть робот.

Она выходит последней, дверь закрывается, и я замечаю, что осталась не одна. Фриман тоже здесь – стоит с понуренной головой и таким видом, будто оказался в другой вселенной.

Препод кидает на меня неопределённый взгляд, и поворачивается к парню, решив сначала разобраться с ним.

– Дерек, что происходит?

Значит, вне класса он обращается на «ты».

– Вы сами знаете, – угрюмо бурчит Фриман. – Через неделю меня удалят. Конец моей никчёмной жизни.

Мужчина мнётся, не сразу находя слова.

– Не говори так, ещё ничего не решено.

– Решено! – неожиданно резко выкрикивает парень, что я ойкаю и прижимаюсь к стене, где стою. Он смахивает темную чёлку со лба и задирает рукав. – Вы сами знаете! Все это – показуха, они заранее определяют предрасположенность…

На его предплечье – маленькое белое пятно, и я не понимаю, что оно означает. Только хочу приглядеться, как Фриман разворачивается ко мне пятой точкой, видимо, чувствуя заинтересованный взгляд.