Екатерина Бердичева - Художник

– Очень хорошо. – Иржи поднял бокал с принесенным официантом красным вином. – Ваше здоровье, господин Сапеш. И попрошу Вас передать мое приглашение госпоже Эстер.

– Обязательно! – приложил к сердцу руку метрдотель. – Приятного аппетита!

И унесся между столиков встречать и рассаживать очередных гостей.

Охранник уважительно посмотрел на господина Измирского.

– Вы настолько хорошо разбираетесь в балете?

– Нет, мой дорогой друг, скорее, в балеринах. – Разрезая крылышко, ответствовал Иржи.

Пока Ковач внимательно слушал пассажи великого маэстро, граф Измирский пытался встроить еще один открывшийся ему кусочек в большую картину. Но либо деталей было маловато, либо картина предназначалась не ему.

Медленно поедая подтаявшее мороженое, Иржи сопоставлял и пытался разобрать имеющуюся у него информацию. Девушка – привидение. Кроме него, ее видели раньше совершенно разные люди. Она о чем-то хотела предупредить, но не смогла. Говорила, что он – чей-то потомок. И какая-то женщина хочет до него из-за этого добраться. Говорила про ритуал и жертвы. И просила вернуть сердце. Совершеннейшая ерунда!

Иржи с досадой провел рукой по волосам. Как иногда говорит грамотный старший брат: баланс не сводится! Но, пока зреют не зависящие от его желаний и поступков события, он может сделать только одно: разобраться со своей родословной и попробовать найти в череде дат, имен и намеков того предка, родство с которым сулит ему возможные неприятности.

Художник доел мороженое и оглядел зал. Как и вчера, известные господа и дамы сидели за столиками, обсуждая друг друга и новости. Отель и его ресторан постепенно становились модным местом. Вон там, за раскидистой пальмой, ближе к сцене, сидел в компании «золотой молодежи» один известный скандальными публикациями художественный критик. Периодически, когда все легкие жертвы были съедены, а каждая их косточка обсосана, он обращал свое пристальное внимание на работы графа Измирского. Язвительным языком, приплетая не к месту и вообще, почем зря, художников Возрождения и иже с ними авангардистов, он проходился по одной из последних работ Иржи, мешая ее с грязью. Вследствие этого охаянная картина выкупалась очередным заграничным банкиром за баснословную сумму, а искусствоведы дружно страдали тем, что страна лишилась одного из своих лучших шедевров. Затем критик приезжал к Иржи домой и, размазывая по щекам коньячные слезы, объяснялся Измирскому в любви, предлагая свои услуги в качестве прикроватного коврика. И вещественным доказательством этому, пока не проспится, валялся за диваном в гостиной. Пока какая-нибудь сердобольная актриса, уже под утро, не накрывала пледом его бесчувственную тушку.

В vip-зоне, у закатного окна, сидел во всех местах силиконовый модельер в белом костюме, расшитом пайетками. Уходящее солнце, посылая миру прощальные лучи, весело перебирало многочисленные блестюшки, рассылая по потолку и стенам шкодливых и вертлявых зайчиков. Высокие молоденькие девушки, только вступающие в заманчивый и обманчивый рекламный мир, с придыханием слушали каждое вылетающее из его уст слово. Вот одна из них ненароком оторвалась от созерцания совершенств кумира и наткнулась взглядом на насмешливые глаза графа. Бровки на ее белесом личике поднялись, словно она увидала ожившую мумию из блокбастера «Любовь в гробу». Ротик немедленно округлился, а костлявые плечики чуть не выскочили из широкого ворота свободной блузы. Иржи, забавляясь, послал ей воздушный поцелуй. Девушка вспыхнула и отвернулась. Но как раз в этот момент на него взглянул сам вершитель моды. Возомнив, что красавец-граф послал этот поцелуй ему, дизайнер кокетливо повел расшитым на плече погончиком и затрепетал ресничками. Пайетки от этого движения пришли в неистовство, разбрызгивая малиновый свет в глаза сидящим рядом. Иржи хмыкнул и прикрылся бокалом.

Тем временем на сцену, меняя квартет, вышли два гитариста и любимая всеми певица Эстер. Зал, оторвавшись от поедания закусок, дружно похлопал в ладоши. Девушка пела народные песни в своей обработке, а также те, которые заказывала публика. Улыбнувшись горячо встречавшим ее зрителям, она встала к микрофону и, найдя глазами графа Измирского, махнула ему рукой.

– Сегодня я хочу порадовать всех уже полюбившимися песнями, а также некоторыми новинками, написанными известным песенником Матяшем специально для дорогих гостей.

У этой миловидной женщины был чудесный сильный голос, берущий три октавы, и консерваторское образование. Поэтому слушали ее с большим удовольствием. Гитарист сыграл вступление, и женщина запела простенький, но тем не менее постоянно покоряющий сердца, текст о неразделенной любви.

Иржи вздохнул и посмотрел на забытого им в раздумьях охранника. Ковач уныло гонял по пустой тарелке зеленую маслину. Граф поймал взгляд пробегающего мимо официанта.

– Нам еще по тарелочке мяса с овощами и бутылку красного. – Он кивнул на пустую емкость.

Официант ловко забрал посуду и через пару минут поставил перед ними горячие блюда. И налил вино.

Художник рассеянно шарил по залу взглядом, задевая знакомые и незнакомые лица, как вдруг за одним из столиков увидел Эву. Она сидела к нему в пол-оборота, нежно поглаживая по плечу мужчину, сидевшего спиной. Граф, сдерживая внезапно стукнувшее с перебоем сердце, опустил глаза. Ему так не хотелось снова бороться самому с собой! Выпив сразу бокал, он поднялся и, извинившись перед охранником, вышел на широкую веранду, опоясывающую ресторан. Солнце уже село, и на синий бархат неба высыпали разноцветные звезды. Луна еще не поднялась, но ее сияние уже пробивалось через шуршащие под ветром древесные кроны.

На улице было достаточно прохладно, поэтому, немного постояв и успокоив сердце, граф зашел в маленький стеклянный тамбур, прислонившись к широкому окну плечом. Из открытой двери зала слышалась музыка и приятный голос певицы. Но вот, взяв микрофон в руки, Эстер сказала:

– Каждый вечер, когда я выступаю здесь, то исполняю одну из написанных мной баллад, навеянных легендами этого места. И сегодня я хочу спеть о горячем сердце.

Были мы друг для друга желанны. Согласилась твоею я стать.

Но не ведала: страшным обманом в дом войдет, словно с ножиком тать,

Красноглазая странная дива. Попросила ее приютить:

Ночь стонала грозою бурливой… Незнакомка же стала шутить,

Что однажды мой муж не узнает, как невольно с другой изменил.

Моя плоть от кинжала истает. Белый свет станет больше не мил.

Рассмеялся мужчина и обнял плечи милой прекрасной жены:

Брак с ней выстрадал… Верю сегодня, мы безумно друг другу нужны!

Слезы льет дождь всю ночь безутешно.Муж в объятьях возлюбленной спал,