Георгий Свиридов - Джэксон остается в России

В городе Виксберге, расположенном на левом берегу Миссисипи, боксера ждал приятный сюрприз. Его пригласили выступить в столице штата, городе Джэксоне, причем все расходы мэр города брал на себя. Сидней был польщен таким приемом, а шеф только усмехнулся:

– Они раскошелились, клянусь Америкой, только потому, что твоя фамилия – имя города. Местный патриотизм и мелкое тщеславие.

Норисон оказался прав.

Публика, заполнившая стадион, шумно выражала свой восторг. В отличие от других центров Юга, где победы Сиднея вызывали раздражение и довольно неодобрительный рев, в городе Джэксоне зрители симпатизировали незнакомому им ньюйоржцу.

Противником Сиднея оказался смуглолицый метис, горячий и упорный парень. Но его тяжелые кулаки, от которых, казалось, сыпались искры, так он ими размахивал, били чаще всего по воздуху или натыкались на плечи и перчатки Сиднея. Дав ему возможность почувствовать себя хозяином на ринге, Сидней одним встречным ударом закончил бой.

После победы Сиднея пригласили на званый ужин. Мэр города преподнес ему большую фарфоровую вазу, произнес длинную речь, которую закончил здравицей в честь Сиднея Джэксона, и от имени граждан города заявил:

– Мы всегда будем рады видеть Джэксона в Джэксоне!

Дамы и попечители местного университета, который славился футбольной командой, восторгались щедростью и остроумием мэра. Все хлопали в ладоши и поднимали бокалы. Виски и местные настойки скоро развязали им языки. Почтенные граждане лезли к Сиднею чокаться, и он, чтобы не поднимать пустой бокал, вынужден был за вечер выпить три бутылки содовой воды.

Каждый, стремясь показать себя знатоком спорта, обязательно говорил о боксе и футболе, бесцеремонно хлопал Джэксона по плечу, щупал железные бицепсы. Удовольствие, которое он испытал в начале ужина, испарилось. Он понял, что на него смотрят, как на породистую скаковую лошадь, интересуются только его отличным телосложением и крепкими кулаками.

После этого приема Сидней долго не мог уснуть. Тогда, по совету Максуэлла, он оделся и вышел подышать свежим воздухом.

Ночь была лунной и прохладной. Поеживаясь в своем модном плаще, Джэксон пошел по незнакомой улице. Она вывела его на окраину. И тут перед ним выросла человеческая фигура в белом балахоне.

– Дальше идти небезопасно, брат.

Джэксон остановился. Он догадался, что перед ним один из «братьев» тайной организации ку-клукс-клана. О ней он много слыхал, но столкнулся впервые. Он назвал себя и попросил, если возможно, рассказать о том, какая опасность ему угрожает.

– Мой белый брат, я тебя узнал сразу, – ответил куклуксклановец. – Я рад пожать твою мужественную руку, которой ты сразил эту черную обезьяну.

Он разъяснил Джэксону, что их «братья» сейчас устанавливают огненный крест перед домом одного черномазого, который осмелился осквернить белую расу.

– Что же такое он натворил?

– О! Это черное чудовище пыталось изнасиловать белую женщину! Но такие вещи у нас на Юге им даром не сходят. Наши братья сегодня поставят огненный крест, а завтра совершат справедливый суд!

Пока они разговаривали, невдалеке вспыхнуло пламя. Через минуту оно приобрело форму креста. Толстые сухие жерди, облитые бензином и нефтью, ярко пылали перед окнами лачуги. Из нее выскочила седая негритянка и, ползая на коленях, молила пощадить ее сына. До Сиднея донесся ее хриплый голос:

– О, мой Сэми у нее работал целую неделю. О, она ему не заплатила и половину того, что договорились… Он стал требовать за свой труд, а его избили… О святая Мария, будь свидетельницей и заступницей…

«Братья», вооруженные винтовками и освещенные зловещими отблесками огня, стояли белыми призраками. У Сиднея сжалось сердце. Так вот в чем заключалось «оскорбление», нанесенное негром белой женщине! Он молча отстранил фигуру в балахоне и крупными шагами направился к сборищу. Его кулаки гневно сжались. Однако не успел он сделать и десяти шагов, как перед ним словно из-под земли вынырнули три балахона. Черные прорези для глаз угрожающе темнели. Три ружейных ствола уперлись ему в грудь.

– Брат, у вас слабые нервы, – сказал средний насмешливым тоном. – Советую вам лечиться, могу дать рецепт. Особенно помогают лимоны утром натощак и ложка меда перед сном.

У Джэксона пересохло в горле. Негодяи! В нем клокотала злость, душило бессилие. Что он может сделать? Голыми руками против винтовок!

– Иди спать и не мешай братьям, – сказал другой сиплым голосом. – Нашими действиями руководят самые чистые помыслы. Мы добровольно встали на защиту белой расы, и сам господь благословил нас. Наша жестокость угодна небу! Аминь!

После такой лекции, подкрепленной весьма выразительным щелканьем взведенных курков, Джэксону ничего другого не оставалось, как убраться подальше от злополучного места.

Много времени спустя его преследовали кошмарные сновидения. Он видел пылающий крест, призраки в белых балахонах и ползающую на коленях старую негритянку…

Возвращаясь в Нью-Йорк, Норисон сделал остановку в столице. Джэксон был рад. Он никогда не видел Вашингтона. За два дня они бегло осмотрели все достопримечательности, побывали в Национальном музее и библиотеке Конгресса, побродили по знаменитой Пенсильвания-авеню, главной торговой улице столицы. Посетили мемориальные мавзолеи Джефферсона и Линкольна.

Сидней с волнением поднимался по мраморным ступеням к подножию кресла Авраама Линкольна. Сидней знал по учебнику истории, что ступеней всего пятьдесят шесть – по количеству лет, прожитых президентом. Он был убит подлым наемником рабовладельцев Юга неким Джоном Уилкесом Бутсом в дни, когда демократический Север торжественно праздновал победу в великой войне. Джэксон сосчитал ступени, благоговейно ступая по ним. Он любил Авраама Линкольна, преклонялся перед его мужеством и умом.

Когда вышли, Сидней пожелал сфотографироваться на фоне дворца. Норисон поманил пальцем, и несколько фотографов ринулись к ним. Защелкали аппаратами.

– Пока вы приедете домой, там будут уже эти снимки, – заверил фотограф, записывая в блокнот адреса.

– Линкольн был великим человеком, но и он иногда ошибался, – сказал Норисон.

Джэксон с удивлением посмотрел на патрона. Так говорить о выдающемся президенте – кощунство!

– Вы шутите, мистер Норисон?

– Нет, вполне серьезно. Да. Представь себе, наш величайший американец сказал: «Бродить с места на место мало толку».

– Ну и что же?

– А то, что мы вот с тобой исколесили почти всю страну и от бродяжничества только выиграли! – Норисон раскатисто засмеялся. – И толк есть и доллары!

Сиднею почему-то было не смешно, хотя в словах патрона была правда.