Юрий Кривенцев - Метаморфоза. Апостолы бытия

Не знаю, как для других мужчин, но для меня она была из той касты поцелованных Богом существ, так редко встречающихся в нашем несовершенном мире, наделенных тем внутренним гением, тем благословенным даром, что превращает их в истинных женщин, таких, какой были Ева, Елена, Клеопатра. Ради таких созданий мужчины готовы на все: предательства и великие открытия, тягчайшие преступления и рождение шедевров.

Не понимаю, что она нашла во мне? Может что-то, чего не видел я сам? Но ее явление в моей жизни я всегда считал незаслуженным подарком судьбы, который может ускользнуть, растаять в любой момент.

Она влетела в мой мир стремительно, ярко, словно метеор, озарив его энергией жизни, теплом, надеждой и еще чем-то большим. Да, это была любовь, нет – ЛЮБОВЬ, настоящая, самозабвенная и, что редко случается – взаимная. Одиннадцать месяцев мы упивались друг другом. Я будто попал в иной, совершенно незнакомый мне мир тепла, ласки, нежности, с одной стороны, и шквала безумных страстей – с другой. С удивлением, я открыл для себя, что когда любишь, дарить, отдавать, жертвовать гораздо приятнее, нежели получать, владеть. Мы были, как огонь и вода. Я любил ее страстно, неистово, она – мягко, тепло, казалось, ей доставляло особое удовольствие опекать меня, как маленького, обволакивать мою житейскую рассеянность нежным облаком своей заботы.

Но, и это прошло. Даже ее казавшееся бесконечным терпение, постоянство, преданность, иссякли под нескончаемым напором жутких пугающих мелочей, того постоянного дуновения тлетворного, разрушительного начала, что неотступно преследовало меня, не отпуская ни на мгновение. Я понимал ее, и никогда нет винил. Это было выше ее сил, такое не выдержал бы ни один человек. Даже ослепленная любовью женщина прозревает, наконец, в тысячный раз сталкиваясь с очевидным. Тома не была исключением. Я видел, как медленно, но неуклонно она просыпалась, трезвела. Как с течением дней слетал флер любовного очарования, и в ее глазах поочередно сменялись удивление, недоумение, озабоченность, раздражение и, наконец – страх. Именно с этим чувством она смотрела на меня в последние недели нашего сожительства. Сломленная и разочарованная, она уже не видела во мне любимого, самого близкого, суженого. Нет, как она ни боролась с собой, исподволь, в ее ошеломленном сознании, из единственного на Земле я превращался в носителя чего-то омерзительного, в чудовище, в прокаженного, в того, от кого надо немедленно бежать.

Будь проклято мое проклятие! Тавтология? Зато – правда.

Я давно понял, что все кончено, но длил отношения, сколько мог, надеясь на чудо. Увы, его не случилось. И когда она, растерянная и испуганная робко попыталась начать разговор о разрыве, я не стал противиться, не в силах смотреть на ее мучения, более того, опередил ее, сам озвучив то, что боялся услышать от любимой. В тот же день мы расстались. Когда уходя, она оглянулась в последний раз, мне показалось вдруг, что в ее глазах еще теплилось чувство.

Все прошло, но, того, что было, не отнять. Уже больше года, как я один, но светлые воспоминания, как глянцевые постеры в убогой халупе бомжа, неизменно скрашивают чертоги моей памяти.

Из глубокого самокопания, пытки прошлым, меня вывел мягкий баритон служивого:

– Пожалуйста, внимательно ознакомьтесь с протоколом и, если все верно, поставьте свою подпись.

«Не отдам!» – рука Фаусто судорожно метнулась к карману. В парагвайце вдруг проснулся бес:

– Откуда ты знаешь об этом? Извини, но мне кажется, ты слишком хорошо осведомлен о многом. Могу предположить, что наша встреча совсем не случайна.

– Конечно, ты прав, – Кобо рассеянно крутил в руках стакан с кровавой Мэри, – причем, мне известно о тебе гораздо больше, чем ты можешь предположить. Но не беспокойся, старина. Я не враг тебе. Как раз наоборот, – узкие глаза японца поймали взгляд собеседника и Лопес вдруг понял: тот не лжет.

– А…

– А что касается твоей находки – можешь оставить ее. Хотя не уверен, что эта вещица еще пригодится тебе.

– Хорошо, – Фаусто вдруг стало неуютно в этом помещении. Гул посторонних голосов усилился. Сиеста закончилась, вечерело. Кафе почти полностью заполнилось посетителями. – Думаю, наш разговор еще не окончен. Ты не будешь против, если я приглашу тебя к себе? Могу предложить свежий бори-бори 14 14 Бори-бори – национальное блюдо Парагвая, биточки, приготовленные из свиного фарша, яиц, кукурузы и специй (прим. автора), .

– С удовольствием!

Маленькая квартирка встретила мужчин сверкающей чистотой и идеальным порядком, произведшим впечатление на гостя.

– Превосходное блюдо, – восторженно заявил Масару, с аппетитом приканчивая последний биток. – Сам готовил?

– Конечно. Правда, мне показалось, что для тебя это слишком остро.

– Есть немного, но в этом и прелесть.

– Может добавки?

– Гм, не искушай меня. Ты же знаешь, что умеренность – одна из ключевых добродетелей нашей культуры.

– Тогда кофе?

– С удовольствием.

Фаусто подошел к плите и достал медную джезву:

– Ты не возражаешь, если мы продолжим разговор?

– Напротив, я жду этого. Поражаюсь твоему терпению. Представляю, какая уйма вопросов роится сейчас в твоей голове. Не стесняйся, спрашивай.

– Кто ты в действительности?

Пауза.

– Вот как? Сразу – в корень. Я – паладин. И я очень издалека. Из другого мира, за сотни парсек от Земли.

– Что?! Ты не человек?

– Да. То, что ты видишь, – собеседник кивнул на свое тело, – визуальный камуфляж. Но не стоит смотреть на меня, как на чудовище. Я знаю – ты не ксенофоб. Тем более что наша раса имеет много общего с вами. Я тоже гуманоид, моя физиология и метаболические процессы во многом сходны с человеческими.

– Однако, поворот! У меня в гостях зеленые человечки, – ошеломленный Лопес чуть не упустил подоспевший кофе. – Ты не шутишь?

– Какие тут шутки?

Было что-то в голосе собеседника, какая-то нотка инаковости, что сразу заставила парагвайца поверить словам гостя. Осознание того, что он является участником первого в истории межпланетного контакта, пугало, будоражило. Голова пошла кругом, по коже пробежала зябкая волна мурашек.

«Соберись, Фаустиньо», – он громко сглотнул и продолжил:

– Что означает термин «паладин»? На моей планете в эпоху Средних веков этим словом называли благородных рыцарей, приверженцев религиозной идеи.

Псевдо-японец сыто улыбнулся и откинулся на спинку кресла:

– Тут в двух словах не скажешь. Позволь, начну издалека?

– Конечно. Я не спешу.

– Как ты уже понял, вы во Вселенной не одиноки. В нашем звездном облаке тысячи цивилизаций, но одна намного опередила остальных. Это Корректоры, истинные хозяева галактики.