Юрий Кривенцев - Метаморфоза. Апостолы бытия

А остальные?

Взгляд затравленно уперся в стену. Понимаю, что боюсь посмотреть назад, увидеть то, что неизбежно.

Надо!

Скрипнув зубами, оборачиваюсь и… непроизвольно задержав дыхание, давлюсь невырвавшимся проклятием.

Кровавое месиво! Горы обезображенных тел. И, что самое страшное: ни единого стона. Очень плохой признак.

«Ну что, доктор, за работу!».

Лихорадочно приступаю к осмотру. Одного, второго, третьего… Очень быстро, каждая секунда на счету.

Чем дольше работаю, тем холоднее тяжелый камень, давящий в груди. Ни одного живого! Такого просто не может быть! Я знаю статистику: при взрывах смертников-шахидов в больших скоплениях людей погибает не более двадцати пяти процентов человек.

Наука, мать твою! Жизнь, как оказывается, более жестока.

Слышу истеричный звук приближающихся сирен. Сознание цинично отмечает: значит, барабанные перепонки не пострадали.

Суетливый шорох. В дверь ломятся полицейские, смотрят растерянно. Одного из первых, мальчишку совсем, вдруг скручивает приступ рвоты. Бедолагу уводят.

«Да уж, рыбалка удалась», – Фаусто сидел за столиком своего любимого ресторанчика на улочке Итурбе и рассеяно потягивал терпкий горячий мате 12 12 Мате́ (исп. Mate ) – тонизирующий напиток с высоким содержанием кофеина, приготавливаемый из высушенных измельченных листьев и молодых побегов падуба парагвайского ( Ilex paraguariensis ). Неотъемлемая часть культуры ряда стран Южной Америки (прим. автора). . Народу внутри было немного, да и неудивительно, сейчас пора сиесты, изрядная доля его земляков предается в эти часы послеобеденному сну.

Сунув руку в карман, он бережно прикоснулся к вожделенной находке. С трудом подавил мальчишеское желание достать ее, полюбоваться (вдруг опять что-то покажет), но нет, могут заметить, не стоит привлекать внимание.

Домой не хотелось совершенно. Он чувствовал, что-то должно произойти.

Лопес рассеянно вертел в руках калебас 13 13 Калебас – сосуд для питья мате . Изготавливается из древесной тыквы-горлянки (прим. автора). , тупо изучая темные разводы на коричневой поверхности сосуда.

Рядом мелькнула тень.

– К вам можно? – высокий бронзоволицый мужчина лет тридцати вежливо склонился в вопросе. Правая рука слегка коснулась спинки стула напротив, раскосые темно-карие глаза смотрели дружелюбно и располагающе.

«Вот ведь!» – Фаусто с трудом подавил досадливое выражение. Оглянувшись, убедился, что большинство столиков свободны. – «Что он ко мне лезет? Мест достаточно».

Нынешнее настроение не располагало к общению, но врожденная тактичность не позволяла прогнать общительного гостя. Мысленно вздохнув, от вежливо привстал:

– Пожалуйста.

– Спасибо, – незнакомец присел за столик и лучезарно улыбнулся. Его и без того узкие глаза превратились в щелочки.

«Наверное, китаец».

– Позвольте представиться. Меня зовут Кобо Масару, журналист, – сосед протянул руку.

– Фаусто Лопес, бухгалтер, – любитель рыбалки ощутил крепкое уверенное рукопожатие. – «Выходит – японец».

Вопреки первому впечатлению, в процессе общения собеседник довольно быстро понравился парагвайцу своей открытостью, оптимизмом и идущей откуда-то из глубины внутренней силой. Что удивительно, азиат прекрасно изъяснялся на испанском без малейшего акцента. Более того, в его речи время от времени слышался говорок гуарани, словно этот человек всю жизнь прожил в Парагвае.

Разговор с первой минуты пошел гладко, без напряжения, словно эти двое хорошо знали друг друга уже не первый год. Новые знакомые очень быстро перешли на «ты».

Наконец-то подошел запоздавший официант:

– Что будете заказывать?

Кобо вопросительно посмотрел на соседа. Тот многозначительно поднял руку с почти полным сосудом.

– Как скажешь. Ну а мне, – азиат сделал раздумчивую паузу, – кровавую Мэри, пожалуй.

У худощавого гарсона округлились глаза от удивления. Приняв заказ, он испарился.

– Никогда не слышал о таком, – Фаусто был заинтригован. – Что это? Блюдо, напиток?

– Неудивительно. Такое редко пьют в ваших краях. Это европейский коктейль: томатный сок в стакане с аккуратно наслоенной сверху водкой. Пьется залпом.

Подоспел заказ. Масару взял стеклянный сосуд, слегка всколыхнул, посмотрел на свет. Красный и прозрачный слои заходили ходуном, но не смешались. Бросил острый взгляд на собеседника:

– Хочешь, покажу забавную штуку?

– Пожалуй.

– Изволь, – японец варварски взболтал содержимое чайной ложечкой, превратив его в гомогенную жидкость кирпично-оранжевого цвета, и придвинул стакан собеседнику. – Пожалуйста.

– Что ты?! – парагваец нерешительно отстранился. – Я не пью крепкие напитки.

– Тебя и не просят. Просто возьми его.

– Зачем?

– Увидишь.

– Гм. Не понимаю, в чем здесь подвох? – Лопес коснулся стекла и обомлел. Жидкость тут же пришла в движение. Две составляющих разделялись на глазах. Еще пара секунд и перед ним стояла нетронутая кровавая Мэри: внизу слой сока, сверху – алкоголь.

Добрую минуту изумленный Фаусто не мог открыть рот. Наконец выдавил:

– Но это принципиально невозможно. Мне знакомы основы физики. Эта «антидиффузия» противоречит второму началу термодинамики. Ни одна система не способна самопроизвольно переходить из неупорядоченного состояния в упорядоченное.

Масару хохотнул:

– Перефразируя Шекспира, могу сказать: «Есть многое на свете, друг мой Фаусто, что и не снилось нашим мудрецам».

По столешнице прытко шмыгнул рыжий таракан и нахально замер около стакана с реанимированным коктейлем, вяло подергивая усиками, будто дивясь наглядному опыту по опровержению фундаментальных законов природы.

– Почему ты его не прихлопнешь? – Кобо изучающее уставился на собеседника.

– Я…

– Извини приятель, это был риторический вопрос, – японец расслабленно откинулся на спинку стула. – Сказать по правде, я знаю тебя. Уверен, за всю свою жизнь ты не убил ни одного существа, ну, за исключением рыбы, конечно (хобби, что поделаешь). Про таких говорят: «мухи не обидит». Нет-нет, – он предупреждающе поднял ладонь, – пойми меня верно, я не осуждаю, наоборот, уважаю. Ты особенный.

– Чем же?

– А сейчас еще один эксперимент, – проигнорировав вопрос, Кобо сделал молниеносное движение, ловко поймал усатого наглеца и безжалостно сдавил его пальцами. Мертвое насекомое тут же прекратило сучить лапками. – Дай руку.

– З-зачем?

– Просто поверь.

Фаусто протянул раскрытую ладонь, в которую Масару бесцеремонно поместил тельце членистоногого.

– Смотри. Не шевелись.

Время шло. Секундная стрелка на циферблате настенных часов сделала полный оборот и пошла на второй. Вдруг таракан дернул лапкой, второй. Еще мгновение и воскресший усач ловко перевернулся и шустро юркнул вниз по ножке стола.