Игорь Олен - Войны инков. Incas

Дворец халач-виника Тумпальи на о. Пуна

Вставши из ложа, двинулось к лестнице, обнимаясь к удобству, парное нечто, общее тазом, то есть сиамские близнецы, – те мальчики. Это был Синекровый – царь, халач-ви́ник Тýмпальа Первый, Тýмпальа Вечный, проковылявший в сумрачный зал. На тумбах горели лампы. Газовой ширмой крылся помост с лежавшим там ягуаром красного дерева в золотых инкрустациях. Фавориты-наложники набежали немедля с винными чашами. Ведь, « помимо чванливости и безмерной гордыни », царь этих тумписцев « отличался дурными, гнусными нравами: он имел содомитов » 21 21 Жизнь Великого Тумписа, родственная майя, знала антагонизм меж кучкой правителей и народом. Дворцы возвышались в море лачуг. Пусть жречество создало календарь, по точности превзошедший Григорианский, поля разрыхлялись палками. Знать замкнулась в дворцовых интригах, в пафосном словоблудии, в сладострастии, в оккультизме и мистике, предвещавших коллапс культуры и государства. . Влезши на тронного ягуара, Тýмпальа (левый, злобный) велел:

– Хач, смерд, наш великий батаб, скажи дела!

Сев на пятки, личность, вещавшая до того близ моря, стала вопить и изредка трогать ширму, что отделяла царя от зала:

– Тот, Кто с Циновкой! Тот, Кто Шбаланке и Хун-Ахпý! Божественный! Отягчаю я слух твой! Слов нет изречь, сколь мерзостен преклоняющий высь к низинному, дух к материи! Послан нам, – Хач, вскочив, тронул пол десятью сразу пальцами, – ты наполнил довольством Тумпис Великий, сердце вселенной, место богов! Сель золота, серебра, какао, шкур и маиса бурно течёт к нам в славное царство! Лавы сосудов, раковин, соли, ярких одежд из Тумписа, кой Великий, ибо он правится-возглавляется Вечным, льются на Манту, Сáньа, Каньари, Кóльке, Пучи́йу, также на Ки́ту и Боготý, о, царь, в область чибчей-муисков!.. Но – боги! – вздумали Матерь-Море скиснуть, Месяц погаснуть?!.. – Хач пролил слёзы. – Горе нам!! Раб Великого Тумписа – Чи́му – сгинула! С южных далей от инков движется войско! Как не радеть в тоске, Сын Глубинно-Пучинистой? И решили мы, прочитавши в очах твоих, слать послов наших в Манту, в Ки́ту и к чибчам, брать в жёны птичек, маленьких рыбок, юных красоток. Женим тебя, царь, бог Синекровый! Тести дадут нам рати в подмогу, и воеводы, вздевши носилки, где ты воссядешь, пылом очей твоих инков сгубят! Вот что смиренно мыслят батабы по получении писем Кóхиля, соглядатая у премерзостных инков.

Хач замолчал склонясь.

Левый мальчик, роясь в носу (а брат его, «Правый», тискал наложниц), бросил угрюмо: – Хватит про инков. Танцы будем смотреть и мучить кого-нибудь.

– Внемля, маюсь восторгом, что претворится воля божественных Двух-в-Одном, халач-ви́ника халач-ви́ников 22 22 Халач-виник – правитель, царь (майя). ! – Хач поспешно досказывал: – На плотах – вскоре, завтра же! – поплывут наши сваты. Стройные пальмы, вызнав, сколь Вышнее их возжаждало, вспыхнут ярой любовью к богу богов!.. Теперь же, хоть и досадно гневать Извечного, но взгляни на зловредных, скотоподобных, гадких рабов твоих, на восставших сульáна!

В зал ввели голых, грязных, лохматых, смрадных трёх пленников, повалили их. Кач, великий батаб, заплакал:

– Мне ли убить себя, чтоб не видеть мучений Лика Прекрасного, Слитодвойственной, Вечно Мыслящей Мысли бога Двойного?! Ведь вознестись от нас может нынче же! на Тринадцатом Небе может питаться манной с нектаром! Но – он есмь рядом, близ жалких смердов, благостно-милостив, для того чтоб нам быть, дышать! – Хач взглянул на поверженных приведённых невольников. – Кто жрёт кал, тот им всех чернит?! Значит, нам, взяв пример с вас, Вечному не служить? предать того, кто есть Тумпис и без которого его нет?! – За волосы вздёрнув пленного, Хач проткнул его шею ногтем мизинца, кровью окрасил всех и разрéзал всем пленным чрева ланцетом.

Глядя, как пленные разминают кишки в руках, и обняв свою половину, Левый подумал: «Брат мой плохой… Двойной бог? Я не хочу так. Делать своё желаю. Правый препятствует… Я хочу быть единственным богом – не двуединым!» Братья сцепились и повалились. Правый повизгивал и махал кулаком, не глядя. Левый же левой рукой бил молча и планомерно.

Пара сановников зашептала: «Что созерцаем, мудрый верховный жрец Май?» – «Божественное в двух лицах, производящее в пре историю, Хач, великий батаб». – «Полезно ли это Тумпису?» – «Есть борение как развитие, а оно нам в пользу». – «Немилосердный бьёт Благодушного. Он убьёт его». – «Тумпис побыл менялой, пусть станет воином».

Тощий вредный батаб подслушивал. Май и Хач продолжали: «Если, случится, Левый решит быть пастырем без советов всеведущих, то есть нас, верховный жрец Май?» – «Как долго он в этом случае будет хлопать бичом, великий батаб, друг Хач?»

В конце концов утомясь, Двойной Кумир прекратил борьбу и залез на трон-ягуара. Правый занюнил: – Спать хочу!

Левый сжал ему нос, твердя: – Сказки слушать хочу, как пращуры били-одолевали страны-народы. Сказки мне!

Тощий вредный батаб, кой был в оппозиции к Хачу с Кóхилем, да и к Маю, начал поспешно:

– Некогда Тун, царь Тумписа, мудрый предок твой, о, владыка Извечный, отбыл великой Матерью-Морем сыскивать земли и покорять их. Плыл он предолго. Сто двадцать пять скачков сделал Солнце, триста, пятьсот скачков – берега шли безлюдные, разве только с мартышками. Встретив красное устье, плыл Тун широкой красной рекой сто лет. Начался дождь кровавый с громом небесным; в красном тумане лодки увязли. Влез Тун на сейбу-небодержательницу сквозь тучи. Там – Ицам-на, верховный бог, с перебитым щитом, со сломанной молнией. «Дам тебе Опахало Небесное и Небесный Букет, Тун, Трон и Циновку, если спасёшь нас от великанов», – вот что сказал бог.

Тучи пробило темя гиганта, и бог помчал к нему. Воевали они сто, двести, триста столетий без перерыва.

Кровью мартышек трижды облив алтарь, Тун гадал по их лёгким. Выпал знак следовать дальше посуху. Шёл Тун год, шёл Тун три; в знойном царстве в пустыне видел поля в цвету; из щелей ночью вышли плоскоголовые и поля оросили, утром же спрятались. Тун мочился в их щели. Плоскоголовые в страхе вылезли. Тун спросил:

«Кто? чему поклоняетесь?»

«Мы пичýнси, а поклоняемся Ночи. Головы плющим, чтоб лазать в щели».

«Вы смерды Тумписа! ” – объявил Тун этим пичýнси и, взяв невольниц этих пичýнси, тронулся дальше.

Путь вёл по чащам. Люд, живший в дуплах, Туна заставил, чтоб он алмазными твёрдопрочными кирками им выдалбливал дупла. Тун был премудрым. Он разбросал жучков-древоедов, чащи упали. Люд, живший в дуплах, ползал по травам, горько рыдая.