Михаил Шторм - Сердце Арктики

– Релакс, релакс!

Он попробовал и отказался от затеи. Расслабиться перед прыжком со стометровой высоты? Интересно, а кто-нибудь на это вообще способен?

Как сквозь туман, выслушал Быков инструкции о том, что и как дергать, чтобы после первого падения можно было отстегнуть ноги и принять сидячее положение. Волнение не позволяло усвоить сказанное, поэтому пришлось просить турка повторить два или три раза, но все равно его слова не задержались в сознании.

– Не передумал, Дима? – спросил Алекс. – Еще не поздно отказаться.

Быков посмотрел на бледных девушек, на мрачных мужчин и заявил, что готов к прыжку. Тотчас залязгали карабины, зашуршали ремни, и Быкова поставили на ноги. Он хотел ободряюще улыбнуться спутникам, но, не успев оглянуться, очутился на мостике, показавшемся ему весьма хлипким.

– О’кей, о’кей! – крикнул турок, показывая оттопыренный большой палец.

У него-то, конечно, все было о’кей, потому что не он стоял на краю бездны, обвязанный по периметру, как сарделька. Передвигаясь маленькими шажками к концу мостика, Быков непроизвольно хватался за все тросы и растяжки, которые попадались ему под руку. Стоящий за спиной турок насильно развел ему руки, защелкнул последний замок и начал считать.

«Почему он начал с пяти, а не с десяти?» – расстроился Быков, но тут прозвучало «гоу!» и он, неожиданно для себя, прыгнул.

– Уууууухххх!!!

Скорость, с которой тело спикировало вниз, была поистине неописуемой. Не переставая кричать, Быков смотрел на стремительно приближающуюся землю.

Было такое ощущение, что душа запаздывает в полете, застряв где-то в области пяток, а то и вовсе оставшись позади. Руки нелепо хватали воздух, как будто надеясь ухватиться за него и задержать падение. Ветер высекал из глаз слезы, и, глядя на мир сквозь слезную муть, Быков понял, что больше всего в этой жизни ему хочется… жить. Это открытие поразило его своей простотой и точностью. Затяжной страх смерти порождал острое желание не умирать никогда.

Свободное падение продолжалось целую вечность, и, когда Быков уже совершенно отчетливо видел камни, о которые ему предстояло разбиться, его дернуло, развернуло и понесло вверх. Он снова закричал – на этот раз от восторга и облегчения. Его руки распростерлись подобно крыльям. Он несколько раз подпрыгнул и наконец повис в воздухе и болтался так, пока его не опустили, чтобы он мог стать ногами на землю. Пальцы сами расстегнули все защелки, и сбруя унеслась обратно на скалу.

Инструктор отвел Быкова в сторонку и усадил на теплый камень.

– Хорошо? – спросил он весело.

– Не то слово! – Быков рассмеялся от избытка чувств. – Это такой кайф. Ты сам прыгаешь?

– Нет. Надоело.

Быков не поверил. Как может надоесть ощущение полноты жизни? Бездумно и счастливо сидел он на солнышке, наблюдая за полетами своих товарищей. Первым к нему присоединился Горбунков, потом Волоколамов, Юлия, Катюша и, наконец, Алекс собственной персоной.

– Как ощущения? – спросил он, усмехаясь.

Девушки загомонили, наперебой делясь незабываемыми впечатлениями. Горбунков пригладил блестящие волосы и нейтрально пожал плечами. Волоколамов высказался в том роде, что глубина ему нравится больше высоты. А Быков расплылся в улыбке и признался, что уровень адреналина у него зашкаливает.

– Не знаю, смогу ли я уснуть сегодня, – сказал он. – И кусок в горло, наверное, не полезет.

– Обед отменяется, – сказал Алекс.

– Что? – насторожилась Катя. – Почему?

– Потому что сегодня начинается новый экзамен, друзья.

– Диета? – догадалась Юлия.

– Голодовка, – поправил ее Алекс. – Трехдневная. Ни кусочка съестного. Ни глотка сладкого. Только вода.

– Может, лучше попробуем полетать на дельтапланах? – внес предложение Быков. – Или еще можно с дикими зверями на арене бороться.

– Нет. Достаточно будет голодовки. По возвращении в отель все взвесятся, и я буду проверять вес каждого по нескольку раз в день.

Закончив объявление, Алекс обвел товарищей взглядом, словно ожидая протестов или возражений. Их не последовало. Путешественники уже вошли во вкус борьбы по преодолению самих себя. Главный враг каждого находился внутри. И победы над ним доставляли ни с чем не сравнимое наслаждение.

Информация об Алерте, доступная в интернете, была на удивление скудной. Ну, самое северное в мире поселение. Ну, расположенное примерно в восьмистах километрах от полюса. Четыре месяца там не прекращается ночь, а еще четыре – царит день. Снег лежит чуть ли не круглый год, зимой температура падает до минус тридцати градусов, а летом держится где-то на нулевой отметке. Жителей в поселке около сотни, не больше. В основном это канадские военные, ученые и метеорологи. Работает телевидение, есть спортзал, боулинг и даже любительский театр. То и дело садятся и взлетают самолеты, доставляющие в Алерт горючее, продукты и всевозможное оборудование. Один из таких самолетов доставил киногруппу Александра Брина на остров Элсмир. Дальше им предстояло перелететь через океан на вертолете и двигаться дальше своим ходом.

Юлия Латунская мысленно торопила события. Она не просто отправлялась в путешествие. Она меняла прежнюю жизнь на новую, неведомую. Конечно, ей были известны все эти расхожие мудрости про то, что от себя никуда не убежишь, что бессмысленно искать внешние перемены и что менять следует собственное сознание, вместо того чтобы пытаться воздействовать на неподатливый окружающий мир. Но как психолог она знала также, насколько важна новая обстановка для людей, переживших потрясение или катастрофу. Если бы она не бросила все к чертям собачьим и не бросилась очертя голову навстречу приключениям, она могла бы не выдержать внутреннего напряжения и сломаться.

Она устала. Выбилась из сил. Чем она могла помочь попавшим в беду людям, когда сама нуждалась в помощи? Ее нервы были на пределе. Она была на грани срыва, а может, и безумия.

Ее последняя профессиональная миссия заключалась в помощи тем несчастным, которые пережили нападение маньяка на очередную школу. Два десятка убитых и около тысячи детей и взрослых, покалеченных морально. Ученики, учителя, родители погибших. Юлия провела с ними десять дней, а когда вернулась домой, поняла, что силы ее на исходе. Невозможно постоянно находиться среди человеческих страданий и оставаться равнодушной.

Один день Юлия прорыдала. Второй день провела в ступоре у телевизора. На третий напилась дорогого, но отвратительного хереса, а наутро, переживая жесточайшее похмелье, всерьез задумалась о том, чтобы бросить все к чертовой матери и… Что – и? Вот именно, что Юлия понятия не имела, чем заниматься и как жить дальше. Личной жизни у нее давно не было. Отношения с родителями оставались прохладными с тех пор, как они решили, что она разрушила все их надежды и ожидания, не посвятив себя настоящей, как они считали, психологии. То, что Юлия моталась по свету, оказывая моральную поддержку жертвам насилия и катастроф, они считали пустой тратой времени и прожиганием жизни.