Михаил Шторм - Сердце Арктики

Застолье оказалось мучительным. Обилие блюд и напыщенных тостов, не очень тонкие шутки и еще более толстые намеки на то, что некоторым пора создавать семью и думать о потомстве. Невероятная смесь из шампанского, коньяка и красного вина. Отсутствие салфеток на столе. Блудливые пальчики Эллы, трогавшие Быкова там и сям под покровом развесистой скатерти.

И вот, когда наступило тупое оцепенение, означающее покорность судьбе, раздался спасительный звонок.

– Это по работе! – быстро сказал Быков и выскользнул из-за стола.

Уединившись под цветущей яблоней или сливой – в общем, под деревом с пахучими белыми цветочками, – он ответил Алексу.

– Почему шепотом? – удивился тот.

– Я в плену, – объяснил Быков, воровато оглядываясь. – Когда выезд?

– Опять твои штучки! – рассердился Алекс. – Женщины тебя до добра не доведут, Дима. Когда ты остепенишься?

– Да я не виноват, Сашка! Они сами ко мне цепляются, а потом говорят, что так и было.

– Предупреждаю: если вздумаешь закрутить роман с одной из наших спутниц, я тебя выгоню к чертовой матери! Даже если придется сделать это посреди ледяной пустыни.

– Пусть я лучше замерзну, – покорно согласился Быков. – Или отморожу себе все лишнее. Так когда выезд?

– Сначала я хочу собрать всех вместе и понаблюдать несколько дней, – сказал Алекс. – Если есть несовместимость характеров или какие-то серьезные недостатки, то пусть лучше это выяснится сразу.

– Согласен. Место и время сбора уже определил?

– Да. Как насчет завтра? Готов приступить к тренировкам?

– Хоть сейчас! – воскликнул Быков. – Мне чем раньше, тем лучше. Где и когда?

Алекс объяснил. Окрыленный Быков вернулся в дом и озабоченно сообщил, что не может терять ни минуты.

– Дела, – развел он руками. – Извините, но мне нужно бежать.

– Бежать? – встревожилась хозяйка дома. – Куда?

Путанно объяснившись, Быков выскочил на улицу, нетерпеливо перетаптываясь в ожидании вызванного такси. Элла присоединилась к нему, нервно стискивая пальцы и кусая губы.

– За подарок спасибо, – сказала она, – но на самом деле день рождения у меня осенью.

– Ничего страшного, – ответил Быков. – Таким девушкам, как ты, нужно каждый день подарки дарить.

– Почему же тогда ты от меня бежишь?

– Понимаешь, Елка, я не от тебя бегу. От обыденности, от той жизни, которую принято считать нормальной. Стоит мне просидеть на одном месте больше двух недель, как у меня начинается что-то вроде кислородного голодания. Я задыхаюсь. Мне нужно срочно менять обстановку.

– Мы могли бы делать это вместе, Дима!

– Как ты себе это представляешь? – спросил Быков. – Ты будешь ползать со мной по скалам, будешь пересекать пустыни, джунгли, нырять на километровую глубину и замерзать в снегах?

– Вообще-то я не против экстремальных видов спорта, – пробормотала Элла.

Она стояла на десятисантиметровых каблуках, благоухала с ног до головы, тратила на прическу немыслимые деньги, а на маникюры-педикюры – два полных рабочих дня в месяц. Регулярно посещала фитнесс-клуб, не пропускала ни одной выставки или постановки, жить не могла без шопинга и самое экстремальное, на что была способна, это появиться на пляже топлесс. Великолепная любовница, интересная собеседница и неплохая хозяйка. Но этого было мало, чтобы связать с ней оставшуюся жизнь.

Или слишком много.

– Такси приехало, – пробормотал Быков, переступив с ноги на ногу. – Прощай, Елка. Извини, что так вышло.

– Я не сержусь, – мягко произнесла Элла. – Конечно, поезжай навстречу новым приключениям. И чтоб ты там шею себе свернул, утонул или сгорел синим пламенем. Если бы ты знал, как я тебя ненавижу, – сказала она, не повышая голоса. – Убирайся из моей жизни и будь проклят. Бай-бай! – Она пошевелила в воздухе пальцами. – Вспомни этот день, когда будешь подыхать.

Совершенно ошеломленный, Быков плюхнулся на заднее сиденье такси и был увезен прочь с таким тяжелым сердцем, что оно словно бы перестало биться, замерев в груди свинцовым грузом. Он пытался мысленно оправдать Эллу, сделать скидку на ее молодость, гордость и вспыльчивость, но слова ее от этого никуда не девались из памяти. Они вновь и вновь звучали в голове, словно там раз за разом прокручивали одну и ту же навязчивую мелодию.

Он приехал домой в таких расстроенных чувствах, что не находил себе места, расхаживая по квартире до самой ночи. Подмывало сходить в магазин за сигаретами или спиртным, но Быков мужественно сдержался. Завтра нужно было быть в форме. Хорош он будет, если явится на встречу с больной головой. Нет уж, хорошего понемножку. Вернее так: понемножку плохого, а хорошего лучше бы побольше.

В том числе, и здоровья!

В аэропорту выяснилось, что Алекс собрал всех за полтора часа до регистрации, чтобы каждый успел немного рассказать о себе и послушать, что скажут другие. Когда подтянулся последний участник экспедиции, компания заняла места в свободном углу кафе. Началось общение, сперва скованное, натянутое, а потом все более и более оживленное.

Первым слово получил Быков. Он сдержанно и лаконично рассказал, чем занимается, и бегло перечислил места, где побывал при разных обстоятельствах. Вопросов было немного, но он не мог не заметить, как внимательно его слушают и оценивают. Закончив, Быков откинулся на спинку стула, удержался от порыва облегченно выдохнуть и стал пить кофе, поглядывая на собравшихся.

Как, должно быть, успел сосчитать читатель, помимо него и Алекса, за столом находилось четверо.

Вслед за Быковым представился крепкий, высокий мужчина с холодными серыми глазами и лицом выбритым настолько тщательно, что оно могло соперничать в гладкости с манекеном. Фамилия его была Волоколамов. В недавнем прошлом он служил штурманом на подводной лодке. Субмарина потерпела крушение, затонула и после подъема была списана в утиль. Командира и помощников, указывавших на многочисленные неисправности и аварийное состояние подлодки, тоже списали на берег. После этого Евгений Волоколамов немного поплавал на торговых судах, разочаровался и в конечном итоге стал инструктором по дайвингу. Особо он отметил, что долгое время служил на Северном флоте и знаком с Арктикой не понаслышке.

Затем поочередно выступили две молодые женщины, выбранные Алексом.

Первая была белокожей и носила на голове необъятную копну волос морковного цвета. У нее были правильные, но слишком резкие для девушки черты лица. Они придавали Юлии Латунской вид суровый и неприступный. Зато она обладала острым умом и умением мыслить логично, что выгодно отличало ее от чересчур прямолинейной и наивной Кати Грушко, с ее атлетическим, но при этом несколько мужским телосложением. Словно желая подчеркнуть особенности своей фигуры, она явилась на встречу в узких джинсах и короткой алой куртке. Вся ее прическа состояла из светлого «конского хвоста». Украшений она не носила, тогда как Юлия была и при сережках, и даже при бусах, придававших нарядный вид ее ладненькому, но простому платьицу.