Дмитрий Дурнев - Оружие

Раздумья летчиков прервала музыка, вырвавшаяся из открывшейся двери бара. Ну наконец-то, подумал Алекс.

– Все дела сделал? – крикнул он в светлое пятно дверного проема, в котором отчетливо виднелся только силуэт человека. Рассмотреть лицо мешало освещение.

Ответа не последовало, а вместо ожидаемого Севастьянова через пару секунд на улицу вышел бармен. Он огляделся, щурясь из-под ладони, и быстрым шагом, немного прихрамывая, подошел к лётчикам.

– Сэр! – обратился он к Соломатину, намётанным глазом определив в нем старшего. – У вашего спутника проблемы. Прошу вас, поспешите, пока с ним не случилось что-нибудь плохое. Мне совсем ни к чему неприятности!

В бар Алекс ворвался первым и на мгновенье замер у входа. Путь ему преградила стена из спин в штатовских лётных куртках. Сзади поднадавили свои, и Алекс бросился вперед. Не церемонясь, ткнул одного из янки ладонью промеж лопаток, оттолкнул второго, попытавшегося вцепиться ему в плечо. Почуяв, что прорвался, он крутанулся на месте и принял боевую стойку лицом к врагу. Кто-то сдавленно ойкнул, кто-то захрипел, раздалась грубая иностранная брань. Как вихрь, Краснов и Голубков расшвыряли попавшихся по дороге американцев и в боевой готовности застыли рядом с Алексом. Пока обескураженные янки изрыгали проклятья и угрозы и пытались понять, что стряслось, Алекс успел осмотреться. Увиденное его совсем не обрадовало: на полу у барной стойки чьё-то скрюченное тело, рядом с перекошенной физиономией и сжатыми кулаками изготовился к драке Севастьянов. Алекс беззвучно выматерился и зло сплюнул под ноги. Угрозы и ругань стихли. Те из американцев, кто только что был брошен на пол, уже поднялись, и встали плечом к плечу с товарищами – во взгляде у всех явно читаемое желание вот прямо сейчас сделать «что-нибудь плохое». Если бы не музыка, в баре установилась бы зловещая тишина. Ну, Рома, ну гад, я тебе припомню, дай только выбраться, подумал Алекс, исподлобья разглядывая сгрудившихся американских лётчиков. Те не спешили, методично готовились напасть – все, как один, стянули поясные ремни, обмотали ими кулаки. Алекс недобро покосился на Севастьянова и обещал себе придушить мерзавца. Но это потом, сейчас главное – дать достойный отпор превосходящему числом противнику. А содрать с Севастьянова шкуру, открутить ему голову, ну, или хотя бы бессрочно засадить «на губу» – после успеется. Еще доля секунды и самый ярый из американцев ринулся вперед – скачок, еще один, широкий замах рукой и неуклюжий, но сильный удар. Как на тренировке Алекс шагнул навстречу противнику, поднырнул под руку, выцелил пятачок подбородка и выстрелил хук с правой. Кулак с хрустом врезался в кость, судорожная боль пронзила пальцы, и Алекс сдавленно прошипел:

– С-с-с-с-ука…

Получив в челюсть, американец осел, как пустой картофельный мешок, тихо всхлипнул и, точно слепой котенок, заметался на четвереньках из стороны в сторону. Его беспорядочные движения на мгновенье оттянули продолжение стычки.

– Немедленно прекратить! – раздалось со стороны входа. – Немедленно!

Алекс привстал на цыпочки, чтобы увидеть, кто там ещё лезет в драку, а нападающие все как один обернулись,

– Я требую немедленно прекратить это безобразие! – выпалил Соломатин, уверенно вышагивая к ним.

Один из янки попытался возмутиться и даже встал поперек пути, но выслушать его Валентин Сергеевич не соизволил. Он изобразил на лице глубочайшее презрение, напористо повел рукой и отстранил говоруна. От такой наглости янки потерял дар речи. Прежде чем пройти дальше Соломатин со злостью сказал по-английски:

– Кто дёрнется, закопаю! Живьем!

Следом он повторил примерно тоже, но русским матом. Эти его реплики основательно охладили всеобщий пыл. А Соломатин спокойно перешагнул всё еще ползающего под ногами американского лётчика и подступил к четвёрке русских пилотов.

– Что случилось?! – командирским тоном поинтересовался он.

Алекс буркнул в ответ что-то невнятное.

– Что?! – выпалил Соломатин и по-английски рявкнул: – Что за бардак? Кто затеял?

– Я тоже хочу это знать! – донеслось от двери.

Американцы инстинктивно выпрямили спины, сделали равнение на говорящего. Даже тот, что барахтался под ногами, попытался подняться, но завалился на бок.

Полковник Гаррисон сделал шаг вперед, гневно зыркнул по сторонам – запомнил тех, кого ждет наказание, метнул укоризненный взгляд в Соломатина и жестко произнес:

– Приказываю немедленно разойтись! Завтра жду объяснений в письменном виде! Гостей прошу остаться!

Пока подчинённые выводили пострадавших сослуживцев на свежий воздух, полковник подтащил к стойке стул, сел. Некоторое время он испытующе посматривал то на одного, то на другого русского пилота, затем остановил взгляд на Соломатине и изрёк:

– Рассказывайте.

– Рассказывайте, – на всякий случай перевел Соломатин для Севастьянова, – я буду переводить для полковника.

Все с интересом уставились на Романа

– А что рассказывать-то? – нервно удивился он. – Тут и рассказывать нечего. Вы на улицу пошли, я по нужде. Сделал свои дела и подался к выходу, а тут один из этих… – Роман брезгливо поморщился, – встаёт и прёт мне навстречу. Да еще вид такой сделал… Сквозь меня смотрит и не замечает. Я в сторону, он тоже, я в другую, он следом. Не разошлись мы… Саданул он мне плечом так, что мало не показалось. В знак протеста что ли? Ну, я делаю вид, что ничего не случилось, мало ли дураков на свете? Иду дальше, а все на меня косятся, ждут, что будет. Смотрю, второй встает из-за столика и тем же манером навстречу. Ну, думаю, только попробуй ко мне прикоснуться! И этот полудурок точно так же меня толкнуть попытался. Я в сторону уклонился, а он равновесие потерял и прямо мордой в пол воткнулся. Прямо вот сюда, – Роман указал пальцем на пол и добавил: – Даже затрещало что-то. Приложился сильно.

Алекс взглянул, куда показал Севастьянов и заметил пятно крови размером в два немаленьких кулака.

– Заметно, что сильно, – констатировал он. – Говоришь, без твоей помощи приложился?

– Ничего я ему не делал! – ответил Севастьянов, напрягшись так, что под тканью рукавов отчетливо проступили разработанные бицепсы. – Сам о мою ногу споткнулся! Я вашего парня и пальцем не тронул! – выпалил он в лицо Гаррисону.

Соломатин перевел.

– Вообще-то он не наш парень, – процедил полковник в ответ.

– Как это? – удивился Соломатин.

– Летчик-испытатель, нанятый Цыном, – пояснил полковник и с укором добавил: – Нехорошо как-то получается.

Действительно нехорошо, мысленно согласился Валентин Сергеевич и поморщился от досады.

– Придется доложить Цыну, – тем временем продолжал Гаррисон, недобро косясь на Севастьянова. – Вот ведь угораздило! Не хватало еще неприятностей из Вашингтона.