Ольга Апреликова - Горькое логово

Наконец он заволок себя на ровный, отполированный пол, повалился на спину, едва дыша – стыдно, слабак… Нет. Просто слишком маленький в этот раз… А сколько было – этих разов? Да пес с ним, с Лабиринтом, сам-то он – кто, в конце концов? Как вспомнить-то?

Несколько минут он валялся, дыша, сунув в рот ноющий палец с оборванным ногтем и сквозь прозрачный мрак разглядывая высокий свод главной пещеры – тоже слишком ровный, чтоб быть произведением подземной реки. Какие там реки. Плавили синим огнем, с градиентом как у молнии… А камень был красным, как кровь, и остывал потом еще недели две, а они изнывали от любопытства посмотреть, что ж у них получилось… Немного, но противно закружилась голова. Что это такое он сейчас вспомнил? Кто – такой родной – был тогда с ним? Ярун? Нет… Нет, не Ярун.

Отдышался. Сел, потом встал. Холодно как… Футболку продрал на пузе… Он отошел от края, отыскал ботинки, вздрагивающими руками обулся, следя за чарами Сети вокруг и размышляя, зачем их здесь едва ли не вдесятеро больше, чем во всем остальном Лабиринте – волосы встают дыбом, столько. И нет ни одного мальчика близко, и ни одного черного старика, но шея сзади мерзнет и чешется от неотступного внимания. Следят за ним, и весь путь следили, как обещал Кощей, а теперь будто не один человек смотрит, и не двое, а толпа. А что им не следить? Только он один сюда мог добраться, из остальных пацанов только тот придурок с арбалетом подошел ближе всего, но ни отработанных и запертых детских входов для наследников, ни, уж тем более, это единственное место, где можно вскарабкаться, не нашел. Да он и в принципе не годится в наследники, злющий такой. И глупый. И подлый, раз выстрелил в спину. Сташка покрутил в руках красивенькую арбалетную стрелку, плюнул и выкинул вниз. Послушал, как жалко забренчало далеко под стеной. Пусть валяется, теперь уже не важно… Что не важно?

Ну, ладно, не в наследниках дело. Ярун может править еще, по меньшей мере, лет двести. Он ведь теперь может жить сколько угодно долго, он… Кто? Незачем Яруну сейчас наследник. Он – самый лучший император Дракона, потому что… Почему? Сташка заметил, что не может додумать все эти важные мысли до конца, и усмехнулся. Память ломится в нежный детский мозг, но ей там не за что зацепиться. Ладно, есть еще время расти. К тому же он так устал… И замерз. Так-так! Нечего жалеть себя. Вперед. К главному… А что – главное? Не что, а – кто… Ярун.

Что-то дрогнуло высоко наверху, Сташка поднял голову и прислушался: заработал лифт. Кто-то спускается, и не надо угадывать, кто. С трудом встав на ноги, побрел вперед. Он был рад, но – так устал… На этой шершавой холодной стенке пришлось преодолеть не только высоту, ребячью слабость и осыпающиеся трещинки, а…

Он там окончательно влез в самого себя.

Принял себя – со всем тем прежним, что оживает внутри.

Ну и что, что пока он не помнит ничего толком. Зато сеть помнит. Она не предаст.

Было холодно. По кругу ходил сквозняк, чуть качал такие же, как у родничка, слабо светящие шарики. Внизу под ними покачивались густые черные тени. Лифта не слышно, Ярун близко – Сташка пошел ему навстречу, разглядывая древнее, высеченное из базальта храмовое сооружение, тороидом основания занимавшее половину диаметра этой огромной, безупречно сферической пещеры. На стенах полузабытые барельефы с дерущимися, примиряющимися, занимающимися любовью языческими богами; какие-то химеры и чудовища, крылатые дети, женщины с развевающимися волосами, страшноватые чешуйчатые кольца Дракона, какие-то мечи, гербы и надписи. У Сташки никакой охоты не было разбирать эту каменную пыльную мифологию. Тут шифр, а не настоящая история, а все, что было на самом деле, он лучше как-нибудь потом повспоминает… Потому что печально. И ужасно. Разве что вот на этого все понимающего, все помнящего – и, да, печального, Кааша посмотреть. Какие глаза… Ну да, гордиться нечем: не выжил, прикончили. Тут, в Лабиринте. Не успел стать царем. Сташка сам окаменел. Беда была, да. Странно как: вот он – был «я»… Натворил всего… А теперь то «я» – прошлое…

– Иди сюда, – тихо позвал его Ярун.

Он повернул голову: ох. Он и забыл, какой Ярун огромный! И величественный. Родной. Он медленно подошел к узкому проходу внутрь храма. Ярун улыбнулся. Он, через силу, тоже.

– Здравствуй, – Ярун чуть коснулся кончиками пальцев его макушки и забрал страх. – Это ты, Кааш. Сердце Света, бродяжка, беглец. Мой преемник. Наследник.

– Да не хочу я, – Сташка нашарил наконец себя в яви, но Каашу говорить не мешал. Кааш ведь хороший. Замученный только всем прежним. – Надоело… Придется, да?

– Да, – Ярун усмехнулся, наклонился поближе, всматриваясь: – Ты так смотришь… Как раньше. Кааш, да… Ты же понимал, зачем идешь сюда?

– Шел за своим, – мягко сказал Кааш из Сташки. – А сейчас… Из меня наследник… Обычно не получается. Одна морока, да и то… Если повезет. Обычно это… Бойня, мягко говоря. …А? – Сташка очнулся и тут же забыл, о чем говорил только что.

Ярун это понял:

– …Тебе нехорошо?

– Потерял… Потерял его… Что я… он сказал? Мне тошно, что я опять здесь и опять ничего не помню. Я не наследник, Яр. Я – это я.

– …Зачем же ты тогда шел сюда?

– К тебе, – устало сознался Сташка.

Ярун мягко шагнул к нему и поднял на руки. У Сташки не было сил даже обнять его, он только лег головой на плечо Яруна и объяснил:

– Доказать всем, что я – это я… Чтоб с тобой остаться…

– Доказал уже.

– Надо скорей все вспомнить. Я хочу в тайник, – он опять показал на Храм.

– Зачем?

– …Ты все-таки меня пусти, – устало попросил Сташка. – За одним уж чтобы. А то я и так… Умотался. А то мост в тот раз разбить пришлось, чтоб не догнали, вот сегодня я и влезал по стенке, а это никакая не стенка, а… Сторож такой… Только я там могу влезть. Как геккон.

– Значит, что-то все-таки помнишь?

– «Что-то», – усмехнулся Сташка. – Боюсь, догнали все же… То есть… То есть он подстерег меня здесь, а я уже спрятал Венок и потому был… Был беззащитным. Да еще и думал, дурак, что он меня спасти пришел…

Глаза Яруна сделались бездонными, страшными:

– Кто «он»?

– Он был вроде как брат, – задумчиво сказал Сташка, пытаясь сложить из ускользающих кусочков целую картинку. – Только взрослый, хитрый. Но все равно, я ж ему верил. Глупый был… – глаза Яруна его пугали, и он опустил голову, снова вжался лбом в его плечо: – Это дело прошлое. Все, круг замкнулся, я снова тут. Можно дальше. И еще я чую, тут что-то есть для меня, мое, что мне и выжить поможет, и вспомнить… Яр! Ты ведь меня не прогонишь, если я – не наследник, а так – просто я?

– Конечно, нет, Огонек.

– Как?! – в нем плеснуло знакомой мукой. Он вскинул тяжелую голову. Все это тяжелое-тяжелое время, глубокое… Волны…