Владимир Стогов - Это сладкое слово – Камчатка

И лишь к пятому курсу личные пристрастия и вкусы Ростислава окончательно откристаллизовались в триаду: либо филфак своего же университета, либо сценарный факультет ВГИКа, либо литинститут имени Горького. Но в корне менять что-либо за полгода до защиты диплома было всё-таки поздновато… – с точки зрения здравого смысла, но только не самого Груздева!

Если доселе преуспевающий студент-пятикурсник по ему одному ведомым соображениям игнорирует зачётную сессию, значит, он уже в с ё з н а е т: так или примерно так рассуждали препод за преподом – в результате, все пять зачётов Ростиславу проставили «автоматом». Но ведь как раз на стопроцентном заваливании последней сессии и был построен план ухода Груздева: он валит всё что ни попадя – его, естественно, отчисляют за академическую задолженность; после чего, оттрубив два года действительной армейской службы, он имеет все права начать свою студенческую жизнь с чистого листа.

Но, потерпев полное фиаско с заваливанием зачётной сессии, в самый разгар экзаменационной Груздев счёл за благо приобрести авиабилет к родителям, в Казахстан.

– Мама, ты только не волнуйся; Илья завалил сопромат, а я бросил университет, – эта, произнесённая Ростиславом прямо с порога фраза пахнущей валерьянкой и валидолом бронзой была навеки отлита в семейных анналах клана Груздевых. Ибо младший брат Илья, одолевавший в ту пору второй курс Московского геолого-разведочного, в отличие от своего более продвинутого брата был далеко не благополучным студентом. То есть с двух первых экзаменов в эту сессию его уже «вынесли», и неуд по третьему – а им-то как раз и являлся грозный сопромат! – и для младшего означал неизбежное отчисление…

В ту кризисную для семейства Груздевых зиму первое чудо совершилось неожиданно быстро: Илья, которому явно уже терять было нечего, сразу после сопромата подгадал – против своего обыкновения! – не в пивбар, а на пересдачу одного из ранее заваленных им экзаменов и на троечку его спихнул!

А вот с Ростей всё обстояло гораздо сложнее: он упёрто стоял на своём, аки осёл. Такое с ним нечасто, но случалось, и уж здесь – это родители усвоили на ять – ни уговоры, ни репрессии, ни даже ссылки на мамино больное сердце сдвинуть с места его едва ли б смогли. И тем не менее дней за десять напряжённейших поисков – на этот раз без счётчика Гейгера – Груздев-старший таки нащупал нужный подход.

Его сын намеревается идти в армию, дабы завоевать себе право на дальнейшую учёбу по собственному усмотрению? Очень хорошо! А известно ли ему, что рядовому СА по уставу отводится в сутки всего полчаса личного времени? То есть эти два года выпадают для него полностью! Но ведь существует гораздо более рациональный путь: оканчиваешь университет, отрабатываешь положенные три года молодым специалистом и – поступай по второму кругу куда твоей душеньке угодно. Ах да, финансовую поддержку на ещё одно высшее образование они ему с матерью гарантируют!

Что ж, отцовская логика выглядела убедительной. И ещё через полгода, по благополучному завершению геолфака, Ростислав распределился в ближнее Подмосковье. И не потому вовсе, что и сама экспедиция и процветающая в ней геохимия в те годы выглядели достаточно перспективными, но чтобы не терять связей с Москвой. Хотя, в глубине души, почему-то позавидовал тем из своих сокурсников, которые по распределению умахнули в Якутию либо на Камчатку.

Но зато за три подмосковных года он без словаря начал читать художественную прозу на английском и с нуля, самоучкой, неплохо продвинулся во французском; заново перечитал всю русскую классику, а также десятки библиотечных кирпичей либо самиздатовских брошюрок современных отечественных и зарубежных авторов; и разумеется, оттачивал собственное перо – в стихах и в прозе, как для редакций тонких и толстых литературных журналов, так и для узкого кружка близких единомышленников. Опубликоваться, правда, за эти три года ему так ни разу и не удалось…

Все свои дальнейшие усилия решил сосредоточить исключительно на литинституте. В первый подмосковный год Груздев ограничился одной разведкой – условий и требований к поступающим. Во второй из-за горящего геологического отчёта (а он и на производстве ухитрялся быть на хорошем счету!) не успел в срок отстучать на машинке необходимый объём собственных рукописей. Но уж зато на третий – лихо подкатил по весне на такси к всесоюзной кузнице литературных кадров во всеоружии.

Но ещё во внутреннем дворике института ему повстречалась девушка – серая мышка по внешности, но зато, судя по всему, с самими заведением на «ты». Первое впечатление и на этот раз Груздева не обмануло: из завязавшегося разговора вскоре выяснилось, что она – выпускница этого года по отделению поэзии. Когда же Ростислав, со своей стороны, вкратце обрисовал собственные исходные данные, она, легонько вздохнув, только и заметила:

– Надо же, у вас есть профессия!

И он в едином миге прозрения вдруг углядел: что девушке этой явно за тридцать, и что она предельно одинока и хотя по-своему одарена – всё равно никаких преимуществ и тем паче гарантий пять лет пребывания в этих стенах ей не дают…

С новой знакомой он распрощался вполне по-дружески, а в само здание так и не вошёл. Возвратившись же на электричке в общагу для молодых специалистов на свой 46-й километр, сел и в один присест накатал три запросных письма в три давно уже интересующие его точки на карте России: в Баргузинский заповедник на Байкале, в Кроноцкий на Камчатке и на остров Врангеля – всюду предлагая свои услуги всем, кем ни возьмут, хоть бы и лесником.

Лежащий за семидесятой параллелью в Чукотском море остров Врангеля для него, не имеющего реального полярного опыта, был слишком крут. Груздев сам первый понимал это и на полное замалчивание своего запроса даже не обиделся. Зато с Байкала и Камчатки примерно в одни и те же сроки пришли два похожих ответа: мол, приезжайте – возьмём.

Ко времени написания запросных писем ещё не, но уже по получению ответов на них у Груздева состоялось предварительное знакомство с девушкой его мечты – уроженкой сахалинского города Холмска и студенткой Дальневосточного университета. И поскольку Сахалин с Приморьем были в большем географическом сродстве всё же с Камчатским полуостровом, нежели со славным озером-морем – то это и обусловило его окончательный выбор…

…Мерный и мирный ход груздевских мыслей был нарушен необходимостью форсировать очередную водную преграду. За сегодня ему предстояло преодолеть их с десяток. То есть сам Горячий ключ являлся как бы точкой отсчёта или нулём, а их конечная цель на сегодня – река Шумная – в общем ряду получалась десятой. На промежуточные же ключи и речки у здешних землеустроителей явно не хватило ни воображения, ни фантазии: и на карте с солдатской прямолинейностью значились – Первая речка, Вторая и так далее по возрастающей.