Василий Лягоскин - Далеко от Земли. Часть первая: Ученик Древних

– Они что, ждали меня? Заранее шурпу готовить начали?

Потом была немаленьких размеров тарелка с пловом, который поздний гость, разомлевший от тепла и вкусного ужина, одолел с трудом. Но съел все, запив пиалой горячего зеленого чая. Подумал еще, что такой аппетит наверняка должен был порадовать хозяина. Увы – к этой поздней трапезе сам Мулло не вышел. Наверное, это что-то означало, и не совсем приятное для гостя. Но полковника немилосердно клонило в сон, мысли в голове ворочались лениво и тяжело, а чуйка, кажется, уже спала. Поэтому Никита Владимирович лишь кивнул, когда хозяин появился на несколько мгновений, и ровным голосом велел:

– Спи. Прямо здесь. Завтра рано выходим.

– Спокойной ночи, – успел буркнуть гость в спину застывшего на мгновение в дверном проеме Мулло Закия.

Затем он вытянул ноги из под столика, с которого шустрая хозяйка (или кем она там приходилась хозяину?) успела утащить пустую посуду вместе со скатертью (дастарханом!), и растянулся на одеялах прямо там, где сидел. Никита прислушался к организму – выйти по нужде пока не требовалось, поэтому он с великим удовольствием смежил веки, и растворился в здоровом сне. В первый раз с того самого дня в кабинете генерала, кстати.

Вставать пришлось действительно очень рано. Небо над горами еще было усыпано звездами, а восточная их часть даже не заалела. Вот теперь полковник зашустрил, почти побежал в выделенный таким же глиняным забором «уголок для раздумий».

– Позавтракаем в пути, – коротко бросил ему Мулло, взяв под узду первую из двух навьюченных объемистыми вьюками лошадей. Вторая была привязана к седлу первой длинной веревкой.

– Вообще-то я на лошадях не очень, – предупредил Мулло Закия Никита.

– Мы на них не поедем, – отрезал хозяин, – трое суток по горам ни один конь не выдержит – если будет еще человека везти. Они и так немало на себе несут.

– Ну и хорошо, – вслух обрадовался полковник.

Уже через пять минут, как только недлинная кавалькада миновала последний глинобитный дом, он показал на яркий огонек костра, оставшийся за противоположной околицей кишлака:

– Там меня люди ждут. И не только они. Искать будут.

– Пусть ищут, – пожал плечами Мулло…

Эти трое суток запомнились бесконечными спусками и подъемами на склоны гор; отвесными стенами ущелий и ледяными даже на взгляд потоками неглубоких, но стремительных горных речек, которые приходилось форсировать, все же вскарабкавшись на лошадь. Дело, в общем-то, оказалось нехитрым, но полковник резонно предположил, что протрясись он в седле, которыми были «оборудованы» лошади, хотя бы полдня… Так же он с немалым удивлением понял, что прошел эти дни по совсем нелегким тропам на удивление успешно. И даже ноги, чуть гудевшие к исходу первого дня путешествия, к его окончанию, кажется, даже требовали продолжения пути. Но Мулло, чья спина маячила перед глазами все эти дни, вдруг остановился, и сказал:

– Все! Пришли.

Уже вечерело, и Никита Владимирович шагнул вперед, остановившись рядом с проводником, который застыл – словно наткнувшись на непроходимую прозрачную стену.

– А ведь действительно, стена, – протянул негромко Черных, проведя перед собой рукой.

В ладони как-то сам собой оказался ножик, купленный за триста двадцать восемь рублей. Лезвие словно прорезало эту стену, подобную пузырю, а сквозь пальцы, сомкнутые на рукояти, было видно, как налились внутренним интенсивным светом ярко-алые и темно-вишневые сейчас, в вечерней полутьме, полосы.

Позади негромко охнул Мулло. Ножика, который полковник держал перед собой, он видеть не мог.

– Значит, – решил Никита, – так он отреагировал на новое действующее лицо этой вечерней пьесы.

Из тьмы узкого ущелья, от каменной отвесной стены отделилась темная тень, которая с каждым шагом принимала обличье обычного человека.

– Нет, не совсем обычного, – констатировал полковник, когда хозяин здешних мест остановился напротив, в двух шагах.

Чернов поклонился – не низко, но достаточно уважительно.

– Добрый вечер, – приветствовал он хозяина, – я по объявлению. Меня зовут.

– Я знаю, – изобразил ответный поклон незнакомец, отвечая на чистом русском языке, – полковник Чернов Никита Владимирович, человек, который потерял свое место в мире.

– Можно подумать, что я его здесь найду, – буркнул Никита; естественно про себя, чтобы не обижать хозяина.

– Найдешь, – кивнул тот, отчего его темная борода потекла вниз волнами.

Роскошная была борода – один в один как у ассирийских владык из учебника по истории за седьмой класс. Но это обстоятельство лишь мелькнуло краешком по сознанию Никиты, гораздо интересней и необычней было…

– Нет, – рассмеялся негромко безымянный пока хозяин, – я не умею читать мысли. Просто все это написано на твоем лице. А это я читать умею. И предполагать тоже. Да и ты умеешь. Или научишься. Да, да – здесь. Ведь ты останешься.

Это не было вопросом; констатацией факта, в котором Никита Владимирович теперь тоже не сомневался.

– Меня зовут Закария, – наконец представился хозяин гор, – пойдем со мной.

Мулло за спиной еще раз икнул; видимо, перед ним хозяин прежде не представлялся. А полковник поднял ногу, и… тут же опустил ее обратно, услышав строгое:

– Куда?! А вьюки кто будет носить. Для тебя ведь привезли.

Мулло позади теперь охнул. Но Никите до его терзаний было… в общем, как до одного известного места. Он вернулся назад, кивнул проводнику: «Помогай!», – и взвалил на плечо первый двойной вьюк. Прежде всю работу с конями и вьюками выполнял сам Мулло. Сейчас полковник немало подивился силе, как оказалось, скрытой в его некрупном теле. Этот двойной вьюк весил никак не меньше самого Никиты, а в нем было уже далеко за семьдесят кило. Мулло же вскидывал их, а потом опускал на землю так, словно они были набиты ватой.

И вновь организм не подвел. Сила, не сказать, чтобы распирала сейчас тело, но была вполне адекватной взятому весу. Никита даже прибавил шагу, догоняя Закарию. Сгрузив вьюки перед дверью небольшого, но ладного на внешний вид домика, скрытого меж двумя скалами, нависшими над ним подобно шалашу, он вернулся к границе, обозначенной каким-то неведомым пока для него чувством, и обнаружил там лишь вторую пару вьюков. Мулло Закия не было.

– Ушел, и даже не попрощался, – констатировал Никита, – и почему я не обиделся?..

Домик оказался…

– Ничего так, – обвел глазами полковник прихожую, или залу – квадратную, метров семнадцати-восемнадцати, – уютненько. Намного уютней, чем в моей московской квартире.

В груди что-то защемило. Полковник только теперь окончательно понял, что с прошлой жизнью покончено навсегда. И бесповоротно. Тут что-то негромко затарахтело, и тьму комнаты вытолкнул наружу, в окно, яркий свет из обычной люстры, подвешенной к высокому потолку.