Елена Асеева - Лан-Эа, властитель небес. Том первый

– Укутуа. Инуама, ингсамбу. Квай бич, – и тотчас толкнув вперед деревянную створку, склонив голову, сначала вступил сам в новое помещение, а после ввел меня. Только тут супротив только, что покинутого помещения царила тьма, однако и в ней я разглядел неширокий проход, заставленный с двух сторон дощатыми, горизонтально расположенными настилами, прикрывающими стены сверху донизу и лежащими на них бутылками, посудой, да маленькими свертками, точно обернутых в материю.

– Исанго икуба ягумба вула, – негромко протянул Чё-Линг, останавливаясь, где-то посередине прохода, и вновь толкуя на языке на котором говорил Ачи.

И тот же миг справа от меня дощатые настилы, точно лопнув посередине, опустились вниз, слышимо заскрипев, и тем самым сдвинули в сторону саму стену, являя перед нами еще одно помещение. В коем, стоило нам только вступить, ярко засветились желтоватым светом висевшие под потолком на перетяжке колбообразные устройства. Позади нас слышимо и вновь скрипнуло, и, я, обернувшись, увидел, как стена, вроде тонкой двери, съехав вправо, сомкнула проем. Оставляя нас с Чё-Лингом в маленькой, квадратной комнатке без окон, и стоящим посередине широким и явно мягким, цветастым тюфяком (где мы могли разместится вместе с авитару), словно захватившим своими массивно-выпирающими округлыми по краю формами треть комнаты. Тюфяк хоть и не имел ножек, впрочем, казался, явно приподнятым над полом. Темно-синяя его поверхность, слегка переливаясь на покатых гранях серебряной нитью, по которой в свой черед было рассыпано множество более маленьких, круглых подголовий. Справа от той лежанки поместился просторный, кожаный и мягкий стул с высокой спинкой и низкими широко расставленными ножками (схожий с креслом), да коротконогий, семиугольной формы прозрачно-синий, столик, по рубежу ограненный фиолетовыми вставками. Три стены, кроме той, где располагалась дверь, были плотно обиты, как и пол мягкой, темно-синей полстиной с высокой ворсой. Так, что глянув на эту комнату, мне почему-то показалось, она тут нарочно оборудована такой мягкостью для Чё-Линга.

Восхитительный аромат пищи, наполняющий это помещение, наотмашь ударил меня по лицу, выбив из нее вонь, что правила в граде, а я, втянув его глубоко носом, ощутил, прямо-таки, рыкающую боль в желудке. Посему обращаясь к стоящему возле меня авитару прерывисто протянул:

– Почему так воняло в граде? – тотчас дополнив просьбой, – вельми хочу кушать.

– Да, саиб! сей миг, Найт, придет, и принесет еды, – отозвался Чё-Линг, и все еще не выпуская мой локоть из хватки, повел меня к тюфяку, по полстине в коей утопали, нежась, подошвы моих стоп. – А вы покамест прилягте на ложе, саиб, – мягко добавил он.

Авитару медленно и весьма бережливо развернул меня и усадил на тюфяк, лишь после того, как я оперся и руками о его мягко-упругую поверхность, выпустил меня из хватки. Он еще немного стоял напротив, своим немалым ростом, точно перехватывая на голову и стоящие торчком волосы, перетяжку с осветительными устройствами, а после, так-таки, опустился в кресло, обаче слегка, его развернув в сторону ложа и меня.

– Да, Верда, как и иные грады агисов и служащих им существ, человеческих видов весьма грязные и неухоженные, – наконец, пояснил Чё-Линг. – Сор выкидывают прямо на улицы, на мостовые выливают помои. Болезни, грабеж, убийства, продажа существ, людей, запрещенных и вредных веществ… Сие все тут можно встретить, как нигде в иных системах высокоразвитых рас.

– Я думал, на Риньяке живут эти… горнорабочие дорийцы, – произнес я и легонечко качнулся на ложе, вверх-вниз, – ну, эти оные, как Ачи был.

– Существа, вы хотели молвить, саиб, – молвил Чё-Линг и опершись на спинку кресла, ровно слегка ее наклонил, да тотчас выпрямил свои и без того длинные ноги. – Абы дорийцы, как и проживающие тут волоты, достаточно рослые и используемые тягловой силой в горных выработках, или ктоны строящие подземные укрепления, относятся к существам. Здесь проживает токмо два отдельных человеческих подвида, может вы приметили, у них разный цвет кожи. – Я торопливо кивнул, подтверждая, что заметил данную разность, а авитару уже продолжал, – дорийцы, обаче, имеют более высокий сословный статус. Ибо данные сословия различаются не тока физическими данными, но и профессией. Вже дорийцы в основном горнорабочие, а человеческие подвиды – торговцы, скотоводы и слуги.

Дверь внезапно чуть слышно скрипнула, и, отворившись, впустила, в комнату того, человека с коричнево-синеватой кожей и желтыми волосами, схваченными позади в хвост, стоявшего возле полукруглой стойки. Он теперь предстал передо мной в полный рост. Понеже я увидел, что одет он был не только в красную без рукавов, длинную рубаху, но и широкие штаны. И также приметил, что супротив людей Земли, не имел усов, бровей или даже их подобия. Впрочем, его чуть цокнувшая деревянной подошвой обувь, стянутая веревками на лодыжках, стоило ему только ступить на ворсистую полстину мгновенно погасила все звуки. Он принес в руках большую и точно плетеную из тонких веток корзину, да склонив голову, торопливо поставил ее сверху на стол.

– Хамба, ндизакуйнза, – очень грубо рыкнул Чё-Линг, когда человек снял с корзины плетеную крышку, видимо намереваясь достать оттуда принесенное. Впрочем, тотчас еще сильней склонив голову и выгнув дугой спину, он прижал к груди крышку, да, не мешкая, развернувшись, поспешил из комнаты, скрипящее закрыв за собой весь тот срок открытую дверь. Посему мы вновь оказались с авитару вдвоем в помещение.

– Агисы, обаче не больно отличаются от дорийцев внешним видом, – произнес Чё-Линг, словно и не было прихода человека, и наш разговор продолжался, впрочем, сам подался вперед от спинки кресла и принялся доставать из корзины еду. Необычайно приятный аромат, выпорхнул, будто из рук авитару, когда он достал из корзины большой сверток и положил его слева от меня. Чё-Линг с легкостью откинул сложенные друг на друга пласты материи, и распахнул передо мной, дотоль сокрытый внутри, большущий кусок красноватого мяса, порезанный на пласты, да какие-то круглые белесые, удлиненно оранжевые плоды.

– Кушайте, саиб, мясо, тошу и итапи, – дополнил Чё-Линг, убирая руки от еды и слегка переместившись, достал из корзины деревянную узкогорлую бутыль и две округлые деревянные и расширяющие кверху мисы, поставив их сверху на стол, да тотчас снял с него саму корзину на пол. Мне, обаче, не надо было второй раз указывать, так как мой желудок столь сильно заболел, что я, кажется, даже застонал. Посему я сразу схватил одной рукой кусок мяса, а другой круглый белесый тоши, сунув ко рту, и, пожалуй, что, не откусив, запихал их внутрь. Принявшись, давясь, не столько даже жевать, сколько глотать, ибо зубов у меня после посещения Хияки, или перелета к Риньяки, осталось совсем ничего, точно я их потерял, или сглотнул. Мясо впрочем, как и тоши (с очевидностью какой-то плод) были очень вкусными, сладковато-пряными. Потому я глотал еду, хватал новые куски и торопливо запихивал их в рот.