Артур Аршакуни - Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая
- Название:Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785449662217
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Артур Аршакуни - Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая краткое содержание
Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Они расходятся по поверхности, словно волны, которые становятся все выше и крупнее.
Нет, это просто поверхность стала ближе, она у самых (своих) глаз, и глаза теперь видят, что это вовсе не волны, а мучнисто-белые, кольцеобразные черви, поспешно расползающиеся в разные стороны.
Шар лопается беззвучно, при этом черви сворачиваются в клубки, они уже далеко, так что с высоты роста кажутся комочками праха, которые ветер гонит вдаль.
Ветер гонит вдаль прах и песок, прах, песок и пыль, прах, песок, пыль и едкий дым под заунывную мелодию, которую прерывают – продолжая при этом и выражая по-своему неповторимо – крик осла и кашель шакала.
Равнодушная змея с головой рано одряхлевшей от постоянного недоедания нищенки деловито описывает круг с караваном навьюченных верблюдов в центре.
Погонщик верблюдов далеко впереди.
Погонщик верблюдов бос, но даже со спины величав и весь, с головы до ног, обмотан разноцветными лентами – красными, зелеными и желтыми.
Он сед до белоснежности, как и его борода.
Раффи.
Он держит на сгибе локтя иссиня-черного ворона, которого учит, чтобы скоротать дорогу, не гадить во время еды и соблюдать очередность жизненных процессов.
Ворон делает успехи и ликующе каркает.
Время от времени, когда устает, он прерывает урок и распрямляет крылья, словно человек, кто, вспотев, распахивает полы одежды для прохлады, и тогда становится похожим на небольшой черный крест, внезапно оперенный.
Караван уходит вперед.
Догнать, обязательно догнать и остановить.
Раффи все ближе.
Шуршат, развеваясь на ходу, ленты.
И когда до него остается несколько шагов, он оборачивается.
У него нет лица.
Ворон слетает с его руки на ступу.
Из цепочки верблюдов в караване выбегает разъяренный слон.
Ворон взлетает над ним, и слон топчет ногами ступу, наполненную спелыми ягодами кизила.
Отдельные ягоды скачут в стороны, словно капли крови по пыли из раны, небольшой, но полученной от мастерского удара – глубоко и в жизненно важную часть тела.
Раздается заполошный крик, смесь рыдания и смеха, когда страдание превосходит способность тела терпеть боль.
Откуда крик?
Он один.
Он?
Он начинает с изумлением рассматривать (свое?) гигантское ухо, сросшееся с его правой ногой, так что идти теперь можно только боком и наискосок влево, подволакивая под себя ухоногу.
Каждое движение причиняет мучительную боль барабанной перепонке, так что, в конце концов, он садится, вернее, падает, измученный, но перепонка продолжает болеть и вспучиваться из уха гигантским пузырем, словно раздуваемая переполняющей его мукой, что сопровождается сводящим его с ума заунывным визгом на грани человеческого восприятия и вот уже за этой гранью, когда звуки обретают цвет и плоть, а цвет становится кричащей плотью.
Этот – звукоцвет? цветозвук? – продолжается до тех пор, пока он не делает попытки встать, и тогда гигантский пузырь лопается, и через него прорастает сосна с сочным янтарным стволом, словно тело зрелой женщины, в расцвете красоты и плодовитости, но вместо двух – парных – символов женской плодовитости у нее только один, а второго нет, а есть уродливая язва, покрытая шрамами.
Шрамы змеятся по коре во все стороны, и она растрескивается; трещины разрастаются вширь и вглубь, так что, в конце концов (сосна продолжает расти), кора отваливается от ствола кусками, обнажая белеющую плоть – бесстыдно и горделиво вздыбленную мужскую плоть – символ владыки и повелителя.
Ноги странного исполина с женской – одной, но царственно-прекрасной – грудью и подавляющим своей мощью мужским естеством вросли глубоко в землю, а выше плеч клубятся белоснежные облака, и лица не видно, но увидеть его лицо крайне важно, тем более что он не может никуда сдвинуться со своего места.
Сын мой.
От этого голоса рушатся горы и беззвучно разевает рот петух на нижней ветке.
Красивая золотистая змейка шаловливо обвивается вокруг корня и ускользает в свое логово под землей.
Во что бы то ни стало наверх, успеть увидеть его лицо.
У подножия роется в земле, утробно похрюкивая, смердящая от грязи свинья, не обращая внимания на лестницу под ногами.
Скорей!
Осторожно, ступени шаткие.
Как далеко земля.
Ухватиться окрепнувшей, странно очужевшей рукой с холено выращенным ногтем на мизинце за нижнюю ветвь и осторожно подтянуться.
Еще.
Вспышки света сменяются тьмой, все колеблется, уплывает, качается и мельтешит перед глазами, руки тяжелеют, почему-то чем дальше, тем труднее, а ведь должно быть наоборот, ноги наливаются свинцом, не пошевелить ни рукой, ни ногой, грудь сдавлена.
Скорей!
Пространство сужено до ребер.
Ребра первыми воспринимают вибрации извне, грубые, почти отталкивающие.
Вибрации?
Тряска, выматывающая душу тряска.
Заунывная музыка, состоящая из неравных дробных ударов во множество мелких барабанов.
Музыка?
Стук копыт.
Стук копыт по каменистой дороге.
Стук копыт.
Глава четвертая Старая колыбель
Возвращаясь с очередного славно проведенного дежурства, Пантера и Тит издали услышали звуки труб и барабанный бой.
– Эге! – Тит остановился и прислушался. – Пантера, это не нас с тобой встречают с такой торжественностью?
Он засмеялся, довольный. Не дождавшись ответа от друга, оглянулся.
– Пантера!
Пантера стоял, рассматривая лошадиные яблоки.
– Пантера!
Тит озадаченно помедлил, потом снова рассмеялся.
– Жрецы могут толковать будущее по потрохам, – он подошел к Пантере, – а ты, видать, умеешь делать то же самое по дерьму.
– Яблоки совсем свежие, – задумчиво проговорил Пантера, – вот здесь. А здесь – уже подсохшие. Но вчера их не было. Значит, они утренние. Здесь прошло много лошадей, Тит, не будь я… впрочем, неважно.
– Ну и что? Перегоняли табун. Что тебе до этого?
– Табун? Лошадей?! Здесь, в нищей Иудее, кошка считается богатством, откуда у них табун лошадей?
– Здесь полно египтян, сирийцев, эллинов, – Тит не желал сдаваться. – Десятиградие 21 21 Десятиградие – область в полуколене Манассином, на восточном берегу Ередана, где селились в основном иностранцы.
рядом. Знаешь, какие они лошадники?
– Знаешь, как мне хочется приложить кулак к твоему уху за твое ослиное упрямство! – обозлился Пантера. – Посмотри на следы, лошадник! Разве так ходит табун? Правильными рядами, по пять в ряд?
– Сдаюсь, – засмеялся Тит. – Правильными рядами по пять в ряд ты меня доконал. Тогда что это?
– Это не табун, – Пантера покачал головой. – Это регулярная римская кавалерия на походном марше. Утром они прошли по направлению к нашему лагерю, а только что вернулись обратно.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: