Артур Аршакуни - Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая

Приятели дружно засмеялись.

– За шустрого духа! – пробасил Тит.

Они выпили.

– Так что эта штучка не отсюда, – продолжал Пантера, разглядывая крест.

– Не поймешь, что с ним делать, – сказал Тит.

– Да, только голову поломать, – согласился Пантера.

– Из серебра?

– Дело не в серебре, Титус, а в том, что этот крест стал моим талисманом.

– Каким образом?

– А вот каким, – Пантера снова наполнил чаши. – Ты помнишь бой с германцами? Ну, тот, решающий?

– Помню, – Тит ухмыльнулся, – они кишели, как краснобородки на нересте.

– Верно. Так вот, попав в Германию, я вначале повесил этот крест на грудь и в первой же стычке, там еще, на рубке леса, поймал стрелу – точнехонько в крест! А что такое германская стрела, ты прекрасно знаешь. Подумай, дружище, сидел бы я сейчас рядом с тобой, если бы эта стрела не попала в крест?

– Не знаю, что и сказать, – развел руками Тит.

– Я тоже так, как ты сейчас, развел руками, – ухмыльнулся Пантера, – а потом забыл про этот случай. Время идет…

– Что-то не то, – нахмурился Тит. – Я помню, ты, когда пошел на медведя, разделся, и креста на тебе никакого не было.

– Тьфу! – плюнул Пантера. – Ты дашь мне хоть слово сказать?

– Я налью, – сказал Тит.

– Ну, вот. Я и говорю… Надоело мне таскать эту тяжесть на шее, и я приспособил крест к поясу, у живота. И что ты думаешь? – Пантера замолчал выжидающе.

– Что? – простодушный Тит от любопытства даже подался вперед.

– В том бою я получаю стрелу в живот! – возгласил Пантера и похлопал себя для убедительности по животу. – Под щит! В кольчуге – дыра, туника – в клочья, стрела отлетает от меня кувырком на двадцать шагов, а я – вот, сижу с тобой, винишко попиваю.

– Да, – покрутил головой Тит, – тут хочешь, не хочешь, а поверишь.

– Вот я и поверил! – кивнул Пантера. – Не знаю, в какой земле сотворен этот чудный крестик с колечком сверху, но он действует, Титус! Действует! И мне наплевать, как он называется и какого бога изображает. Крест действует – значит, я буду верить в крест.

– Ну что ж, – Тит поднял свою чашу, – тогда за крест!

– За крест.

Приятели снова выпили.

– Ну что, разморило?

– Жарко, – вздохнул Тит.

– Ладно, фракиец. Видишь вон ту скалу в воде, в двух стадиях отсюда? Ты плывешь, а я ныряю. Кто быстрее туда и обратно?

– Ну, – начал Тит, поднимаясь с камня, – как бы тебе сказать…

– Шевелись, деревня! – Пантера грузно поднялся, отряхивая с себя песок. – Ставлю кувшин этого псевдосирийского пойла! Раз… Два… Три!

Приятели с воплями и смехом побежали в воду.

А затем на камень, где только что сидел бывший гладиатор, с вершины скалы посыпалась тонкая струйка песка, за ней прокатились несколько камешков. Один из них попал в мелодичный бок кувшина и отскочил в сторону, задев по носу Бибула. Тот что-то пробормотал и повернулся на другой бок.

На вершине скалы показалась голова Ииссаха. Он подполз к щербатому краю скалы и осторожно заглянул вниз. Глаза его быстро выхватили спящего Бибула, разбросанную одежду и загорелись при виде мечей. Он перевел взгляд вдаль и увидел далеко от берега плывущего к скале Тита.

Меч! Римский меч!

Ииссах ящерицей прополз по краю скалы и скользнул вниз. Миг – и он оказался возле разбросанной амуниции, нагнулся, протянул руку к тяжелому нагретому солнцем мечу в ножнах и замер.

Крест.

Он вздрогнул от неожиданности.

Ииссах взял крест в руки. Пальцы помнили это ощущение спокойной, высокомерной тяжести уверенного в себе металла.

Он!

Римский меч был забыт. Ииссах, торопливо оглянувшись, пригнулся и снова ящерицей скользнул по скале. Через несколько мгновений он уже нырял под ветки кустарника, затем выбрался на дорогу и помчался, не оглядываясь, по дороге.

– Ух, хорошо! – Пантера выбрался на песок и отряхнулся по-собачьи.

Следом, шумно отдуваясь, вышел Тит.

– Ну, приятель, и шуточки же у тебя, – пробасил он.

– Не грусти, фракийский медведь! – Пантера дружески потрепал приятеля по плечу. – Кто победил?

– Ладно, ладно…

– Нет, ты скажи, кто победил? – Пантера подошел вплотную к гиганту. – Отвечай!

– Ты победил, ты, – проворчал Тит, не выдержав взгляда хищных желтых глаз.

Он повернулся и пошел по песку мимо разбросанных по берегу валунов, покачивая шишковатой головой. Потом остановился, осененный внезапной идеей.

– Ты победил, Пантера, но я возьму реванш! – пробасил он, подходя к ребристому каменному обломку. – Плаваешь ты хорошо, не спорю, я же покажу тебе кое-что другое.

Он обхватил обломок мощными руками атлета, оторвал его от земли и, шагнув вперед, с силой толкнул. Глухо отозвался песок, приняв на себя удар. Тит удовлетворенно потер бугры мышц на руках и добродушно улыбнулся Пантере.

– Вот так, дружище, – сказал он.

Пантера посмотрел на камень, потом на Тита и кивнул.

– Да, – сказал он, – так оно и есть. О чем говорить?

Потом он вдруг оказался у камня, словно и не совершал шагов, а исчез в одном месте и тут же оказался в другом. Он положил ладонь на обломок, помедлил немного и с кошачьей грацией обхватил его руками. Ноздри его расширились, а глаза – глаза немного смутили Тита, потому что это были уже не глаза человека, а раскаленные угли. А потом обломок оторвался от земли. Улыбка медленно сползла с лица Тита, когда Пантера сделал шаг. Его повело в сторону, но он устоял, его повело в другую сторону, но он снова устоял и затем сделал подряд несколько шагов, вошел по щиколотки в воду и швырнул обломок, взметнув во все стороны воду. Брызги окатили Тита, но он ошеломленно молчал, не пошевелившись. Пантера повернулся к Титу.

– Вот так, Титус, – сказал он сдавленным голосом.

Он нетвердой походкой вконец ослабевшего человека пошел к своей одежде и опустился на песок. Тит сел рядом.

– Пантера, ты велик, – сказал он с чувством.

Пантера закашлялся вместо ответа и сплюнул кровавый сгусток.

– Скажи мне на милость, – продолжал Тит, по-детски прижав руки к груди, – зачем тебе надо во всем быть первым?

Пантера наполнил чаши, подал Титу, взял свою.

– Не знаю, – сказал он, – пей.

– За тебя, Пантера!

– Salve!

Друзья выпили.

– Слушай, Пантера, – начал Тит и замолчал.

– Ну?

– Брат?

Пантера рассмеялся.

– Брат.

Две могучие ладони сомкнулись в пожатии.

– Тогда скажи, как брату, – сказал Тит. – Что у тебя с этим Бибулом?

Пантера не ответил.

– Не нравится он мне что-то, – продолжал Тит. – Пить не умеет, говорить не умеет… А ты с ним нянчишься, как…

Тит неопределенно пошевелил пальцами и замолчал.

– Он должен быть мне благодарен, – сказал Пантера, – ведь это благодаря мне он не попал в Германию.

– Слушай, хватит говорить загадками!