М. Джалак - Левентик

Дизайнер обложки М. Джалак

© М. Джалак, 2018

© М. Джалак, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-0885-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КАРАМАТИ – особая ветвь человеческого рода. Немногочисленны по сравнению с атми (см.), легко узнаваемы по внешнему виду, т.е. чёрной коже и белым волосам (т.н. метка К.). Оттенок может незначительно меняться в зависимости от климатической полосы региона проживания.

Внешность не обусловлена генетически. Столь резкое различие между представителями одного биологического вида объясняется тем, что в телах К. перевёрнут баланс энергий.

Вследствие этого каждый имеет одну способность, не поддающуюся научному объяснению (в просторечии «магия»). Стать К. нельзя, можно только родиться. У кого родится ребёнок-К., заранее никогда не известно. Обычно это случается в семье атми и новоявленного К. забирают у родителей в возрасте шести лет. Также его принимают в касту кахини (см.) независимо от прежней принадлежности.

Исследования и расчёты внятных результатов не дали. Науке пока мало известно о феноменах и загадках окружающего мира, и чем обеспечивается метка, остаётся неясным.

Навалаар и Хоарву

Maarakitani kmini, т. 37

Общество и воспитание требуют от нас уже быть к семнадцати годам серьёзными людьми. Но временами, святые бессмертные, это так сложно!

Кейми-кхуно Гибриир,

военный советник и соратник первого вану объединённого Самавати

Я пересчитывал слоги на пальцах, выводил буквы отдельными мазками и одновременно восхищался. Прямо-таки раздувался от гордости за себя, талантливого и великолепного. Отлично. Замечательно!…

На самом деле я себе льстил, в основном за тем, чтобы избавиться от смятения и взволнованности перед грядущей защитой.

– Ты так и не сказал мне, для чего нужно это заклинание.

Я чуть не выронил кисточку, наделав клякс, и повернулся на голос.

Карак с невинным видом сидел у себя на насесте. Непривычный человек вряд ли подумает, что это существо с обликом большой чёрной птицы умеет осознанно разговаривать.

Обычно лучший друг не мешал, пока я сочинял, а тут нарушил наше негласное правило: нити плелись вместе со словами, и если внезапно заговорить или как-то ещё помешать, тонкая «ткань» рвалась.

– Помнишь, как ты облез? – Я положил кисточку и обеими руками зачесал волосы за уши.

– Удивительно, что я, а не ты. Накрыть должно было тебя.

Когда ещё не была выявлена эта исключительно милая особенность моей силы, Караку вздумалось посреди работы сунуть клюв в писанину. Заклинание лопнуло, как ветхий невод, а у воронида половина перьев выпала – ему до сих пор стыдно вспоминать.

– А ты хотел посмотреть, что будет, – закончил я. – Ну, а если бы я покрылся шерстью?

– Это было бы забавно.

Полностью человеческий голос с имитацией человеческой выразительности – неизбежное следствие интеграции в наше общество – не позволял усомниться, что Карак говорит серьёзно и действительно видит что-то забавное.

– Зачем ты меня провоцируешь? – поинтересовался я.

– Чтобы ты перестал мотать себе нервы, – сообщил Карак. – Сам знаешь, что ничего плохого с нами не случится.

То есть он догадался, что я не работал, и решил отвлечь. Мне следовало бы понять это раньше – ведь он не мог и не хотел бы подвергнуть меня опасности, по крайней мере намеренно.

И он, пожалуй, прав – следует взять себя в руки.

Я с волнением скосил взгляд на большие напольные часы. Маятник мерно качался под стеклом, а стрелки показывали, что назначенное время неумолимо приближается и скоро ученики и преподаватели соберутся для защиты.

Стук механизма отдавался эхом от стен из монолитного гранита – гора Синяя Башня являлась чем-то вроде города внутри громады сплошного камня. Похожая на изъеденный жуками-древоточцами пень, она представляла собой бесконечные лабиринты, созданные с помощью магии и достраиваемые в течение целых веков.

Под воздействием энергии тело горы крошилось, плавилось и застывало – вот почему все поверхности здесь такие гладкие, а если бы не ковры и правила приличий, по полу можно было бы кататься, как по замёрзшей речке.

Подойдя к окну, прорубленному в толще камня, я залез на подоконник, раскинул руки крестом и немного свесился наружу, потому что высоты я никогда не боялся. В воздухе пахло мёдом и носилась золотая пыль – цвели стеклянные деревья.

Почти сразу прищурил глаза – лес, расстилавшийся на километры вокруг, остро сверкал в лучах полуденного солнца, и глядеть было больно. Деревья были лучше видны у подножия горы, их кроны казались действительно вылитыми из стекла.

Стеклянный Лес, который охраняют карамати. Эх…

Наши с Караком вещи уже были собраны, так как выдвигаться к месту начала практики нужно в тот же день – защита должна закончиться до обеда. Всё необходимое, чтобы не много было тащить, а там уже можно будет забрать остальное в следующий визит.

– Может, на корабль? – со слабой надеждой предположил я, забираясь обратно в комнату. Отсюда, кстати, очень удобно запускать бумажных змеев – прямо из окна.

– Мечтай, – немного насмешливо оценил мою мысль Карак. – Я тоже помечтаю.

– Пессимист. – Я пожал плечами.

– Я реалист.

Он прав – скорее гауры начнут летать, чем нас распределят на приличное место. Всё из-за моего дара, который очень нелёгок в обращении и, честно говоря, обычно бесполезен, правда, мой учитель Реллан с таким же считает иначе – говорит, надо просто знать, как использовать.

Что ж, Эйлидани говорит почти то же самое, но про несколько другие вещи.

В дверь постучали, заставив меня обернуться, но сказать я ничего не успел – она отворилась на пару сантиметров, и в щель нахально заглянул мой давний соперник Кенафин:

– Привет, неудачники.

Не нужно было отпирать так рано.

– Исчезни, – посоветовал Карак.

– Куда вы, интересно, попадёте, ребята? – притворно заинтересовался парень. Наши лекари умели чинить, и на смазливом, почти девичьем лице у него не осталось даже шрамов. – Я мечу прямо во дворец к вану.

– В качестве шута? – Я не полез за словом в карман. С места не двигался, но, кажется, мои кулаки непроизвольно сжимались. Врезать бы наглецу, да мы уже не дети, это скверное поведение для благовоспитанного герена.

– Вам обоим, вместе взятым, и до шутов – как до неба, – дерзко выпалил Кенафин и, чуть ли не показав язык, смылся. Дверь гулко хлопнула.

– Детство, – произнёс я, успокаивая сам себя.

Удалось ему меня задеть, только никому не сознаюсь, конечно же. Удалось во многом потому, что он был прав: перспективы открывались не лучшие, прямо скажем.