Борис Пьянков - Замок грез

После водопада уклон ручья, убегающего в темноту, стал почти пологим, но продвигаться вперед было нелегко. Мне приходилось переступать через каменные обломки, огибать большие валуны, и при этом стараться не упасть в воду. Свод пещеры по-прежнему был высоким. Когда я удалился от входа, стало совсем темно. Постепенно глаза привыкли к темноте. Я стал лучше различать окружающую обстановку, но попробовав ускорить шаги, был немедленно наказан за самонадеянность. Моя ступня попала между камней, и я потерял равновесие.

Если я сломаю здесь ногу, это будет равносильно смерти! – эта мысль наполнила меня ужасом. Можно сказать, что мне повезло; я всего лишь ушиб колено и разбил себе локоть. Самой большой потерей оказались японские часы, которыми я так гордился. Стекло из сапфира, – отличный вариант для наручных часов. Оно не царапается, уступает по твердости лишь алмазу, но достаточно хрупкое, и не выдерживает удара о камень.

Я решил быть осторожнее, и тщательно выбирал место, куда поставить ногу. Шаг за шагом я углублялся в пещеру. Не знаю, как долго я шел. Потеряв чувство реальности, я продолжал идти, пока не выбился из сил. Решив передохнуть, я уселся на плоский камень, погасил факел и заснул.

Пробуждение не было приятным. Свесившаяся голова потянула меня вниз. Я упал лицом в воду, а поднявшись, не мог сообразить, куда мне надо идти. Вытащив из кобуры ракетницу, я выстрелил наугад в темноту. Лучше бы я этого не делал!

Грохот выстрела показался мне оглушительным. Оставляя дымный след, красная ракета унеслась вдаль, освещая многочисленные ледяные сталактиты. Я еще не успел оценить масштабы открывшейся перспективы, как стены пещеры издали многократный сдавленный стон, а сверху с грохотом посыпались огромные камни и куски льда. Камнепад показался мне долгим.

А что если от сотрясения воздуха обвалится ледяной свод пещеры? Да от меня мокрого места не останется! При мысли о том, что могло бы произойти, я ужаснулся. Когда камнепад окончился, я зажег новый факел, и снова двинулся вперед. Мои ноги подгибались в коленях от усталости. В сапоги, продырявленные камнями, начала проникать вода. Меня бил озноб, но, несмотря на холод, мне все равно хотелось лечь и отдохнуть. Я изо всех сил отгонял эту мысль, понимая, что такой привал может стать последним в моей жизни, и подбадривал себя мыслью о том, что скоро дойду до выхода из пещеры.

Когда догорел последний факел, я подумал о том, что моя игра окончена, но продолжал брести в кромешной тьме, ориентируясь при коротких вспышках догорающей зажигалки. Внезапно я заметил, что ледяной свод пещеры слабо светится, отражая пробивающиеся внутрь лучи солнца. Собравшись с силами, я двинулся к свету, и добрался до выхода из ледяного лабиринта.

Картина, которую я увидел тогда, навсегда врезалась в мою память. В долине реки я увидел небольшой деревянный балок с трубой. Неподалеку от него стоял зеленый вездеход, возле которого возились два человека. На шапке одного из них блеснула кокарда, по-видимому, это были военные.

Я вытащил ракетницу, чтобы подать им сигнал. К сожалению, я не позаботился о том, чтобы вытащить оттуда стреляную гильзу. Ее заклинило, замерзшие руки не хотели меня слушаться, и я не мог зарядить новую ракету. Когда я освободил патронник, военные уже сели в вездеход. Из его выхлопной трубы вырвался сизый дым, и гусеничная машина рванулась с места. Я поднял ракетницу вверх и нажал на курок, но выстрела не последовало. Осечка! Перезарядив ракетницу еще раз, я, наконец, выстрелил. Ракета взмыла в воздух, но вездеход уже отъехал, и мой сигнал так и остался незамеченным.

Возле места, где стоял вездеход, на притоптанном снегу виднелись большие пятна свежей крови. Это не показалось мне чем-то необычным. Я подумал, что военные, пожелавшие разнообразить свой рацион, подстрелили на охоте крупного оленя. На северном острове охота на него запрещена, а на южном острове, куда когда-то были завезены одомашненные северные олени, произошло смешение подвидов. Ученые до сих пор не могут разобраться, являются ли олени южного острова уникальной популяцией, поэтому здесь до сих пор выдаются разрешения на охоту.

Когда я вспомнил о том, как наш повар готовил нам котлеты из оленины, мысль о еде пробудила во мне острое чувство голода, и я устремился к охотничьему домику. Я слышал от полярников, что на Новой Земле в некоторых местах расставлены убежища для охотников, рыбаков, и других путников. Мне говорили, что в каждом балке обязательно есть печь, топливо, спички, чайник, и запас еды. Я считал эти рассказы простой болтовней. Если на острова допускаются только военные, то кому нужны такие укрытия? Однако, как оказалось, я ошибался.

Балок представлял собой небольшой домик, основание которого покоилось на салазках из бруса. В торце постройки имелась дверь, а с другой стороны было расположено небольшое застекленное окошко. Над плоской крышей, покрытой рубероидом, торчала железная печная труба. Замочные скобы на двери были закручены на несколько оборотов стальной проволоки, – дверь запиралась не от людей, а от зверей.

Я раскрутил проволоку, толкнул дверь от себя, и вошел в домик. В маленьком предбаннике стояло два ящика с углем, ведро со щепками для растопки, и рваная брошюра под названием «материалы двадцать шестого съезда КПСС». На полочке над ящиками лежал консервный нож, несколько свечей, три коробка со спичками, и открытая пачка дешевых папирос.

Дверь в жилое помещение открывалась уже на себя. Справа от двери были грубо сколоченные дощатые нары, на которых валялись два старых матраса, а слева на стальном листе стояла круглая чугунная печь с отверстием для конфорки, состоящей из нескольких съемных колец. Над печкой висела проволока для просушки одежды. Под окном располагался небольшой стол. Там лежали три банки с тушенкой, солдатские галеты, стеклянная баночка с солью, пачка гречневой крупы, и неполная упаковка чая. Здесь же стоял закопченный металлический чайник с остатками воды. Под столом стояла объемистая кастрюля, в которой валялись солдатские миски, алюминиевые ложки и эмалированная кружка. Под нарами лежали обрезанные валенки невообразимого размера.

Когда я увидел еду, мой желудок скрутило от голода. Скинув мокрые сапоги, и перемалывая зубами галеты, я засунул замерзшие ноги в валенки, и затопил печку. Разогрев банку тушенки, я моментально опустошил ее. Когда я выпил кружку чая, и закурил папиросу, по моему телу разлилось приятное чувство тепла.

Как немного надо человеку для счастья! Бросив окурок в банку из-под тушенки, я скинул телогрейку, свернул вместо подушки свитер, откинулся на нары и моментально заснул. Спал я долго. Просыпаясь от холода, я подбрасывал в печь несколько кусков угля и снова засыпал. Миновала ночь. Я заставил себя подняться, сходил к реке, чтобы умыться и набрать воды. Позавтракав гречневой кашей, закурил, и придирчиво выбрал ракету, чтобы избежать осечки при подаче сигнала. Спешить был некуда. Поиски наверняка начались, погода установилась безветренная, и мне оставалось ждать, когда кто-нибудь появится.