Сергей Курсиш - Заплаты Зазеркалья

Есть любопытство понять суть.

Шаги, все выше удаляясь

Вскоре затихли на верхах.

Андрей стоял, на шаг решаясь

С дрожью нервозною в руках.

«Еще не поздно развернуться,

Уйти, ни чем не рисковать,

Но будет ли, еще возможность

Нечто подобное узнать».

И ущипнув себя за ухо,

Уверившись: «Это не сон!»

Жаждой узнать страх пересилив,

Шаг в неизвестность сделал он.

Скрипели крепкие ступени

Лестницы старой винтовой,

Шел неизвестности навстречу

Сам господин и сам не свой.

За свою жизнь и за здоровье

Боялся он не меньше всех,

Гораздо больше он страшился

Не сотворить деянием грех.

***

Путь вверх, столь долгим показался,

Успел подумать обо всем,

Но вот, закончились ступени,

Был перед ним дверной проем.

Шагнул, не мешкая вперед он,

Неслышно отворилась дверь,

Порог подобный Рубикону,

Вперед дорога лишь теперь.

Почувствовал, что дверь закрылась,

Но был уже не удивлен,

Он был во власти атмосферы,

Которой преисполнен дом.

Внутри все было необычно,

Вся планировка, интерьер,

В сказке, в истории античной

Подобный мог найтись пример.

В ажурных, красно-древых рамах

Блистало множество зеркал

Висящих и стоящих всюду,

И в форме круга был весь зал.

Подобно трону в центре зала,

Кресла и ложа совокупность,

Изрезала узором древо

Чья-то расчетливая мудрость.

Пол, потолок, равно как стену

Добротный бархат покрывал,

Всего два цвета: черный, красный,

Какой-то чуть преобладал.

А может это лишь казалось,

Был равен перед цветом цвет,

Все вызывало в нем вопросы

И ни на что ответов нет.

Изящно вместе сочетаясь,

Сплетаясь в хитростный узор,

Плавно в пространстве расплывались

Обману подвергая взор.

Казалось, что цвета на стенке,

Будто по воздуху плывут,

Вглядишься в точку, – «показалось,

Плывут, но дальше, а не тут…»

И всевозможные картины

Вдруг представлялись в голове,

Настолько много говорящих,

Что вы не верили себе.

Чуть только взгляд к чему привяжешь,

В дело вступали зеркала,

Тысячекратно все размножив

В поисках пятого угла.

Огонь свечи или камина

Где-то во всем этом плясал,

Андрея словно поразило,

Шатаясь, он на месте стал.

***

Кресло скрывало всю фигуру,

Стоя к входящему спиной.

Видны были только предплечья

И подлокотник под рукой.

Увидел кисть руки и вздрогнул,

Огромный перстень взгляд привлек

На нем увенчанный короной

Камень чернел, как уголек.

Вздрогнул отнюдь он не от перстня,

От вида пальцев была дрожь,

Толстый сустав, тонка фаланга,

Вид был с вороньей лапой схож.

Был виден длинный, острый ноготь,

Загнутый к низу, как дуга,

Напоминал он птичий коготь,

Черный, как в саже кочерга.

А кожа с темно-серым цветом,

Как чешуя была груба,

Одно понятно было точно:

«Рука не божьего раба».

***

– Приветствую тебя, раб божий.

Вдруг властный голос прозвучал,

Андрей лица пока не видел

Все длинный волос закрывал.

Не обессудь, что я спиною

Тебя встречаю у себя,

Чуть позже я лицо открою,

Так будет лучше для тебя.

Когда я выхожу из птицы

И вам подобен становлюсь,

Руки последними отходят,

Я сам себя подчас боюсь.

Зови меня, как пожелаешь,

Не опасаясь, не стыдясь.

Так вышло, что я против Бога,

И темной силе всей я князь.

– Что ж, здравствуй ворон мной спасенный.

Да, любопытство все же грех,

Если бы слушал божью душу,

Не был бы здесь один из всех.

– Да, из всех смертных ты тут первый,

Но не пугайся, – будешь жить.

Я дал сюда прийти возможность,

Чтоб за спасенье отплатить.

Много веков я над землею,

С тех пор, как с неба изгнан был

И жизнь ангела с поры той

Борьбе с добром я посветил.

Добро, оно хоть и прекрасно,

Раньше творил его не раз,

Несет в себе тот свет от Бога,

Который для меня погас.

Сейчас все расскажу понятней,

Ты ведь, надеюсь, не спешишь?

Дыши поглубже, вряд ли внятно

Ты все поймешь, когда дрожишь.

Андрею было очень страшно,

Но в руки себя все же взял,

Реальность сном ему казалась,

Душою светлой трепетал.

– Там у стены увидишь кресло,

Присядь, в ногах ведь правды нет,

А я общаться с тобой буду,

На что-то, может дам ответ.

Андрей, напрягшись, пошел к стенке

Блик от огня рассеял тьму

Стал различать на общем фоне,

То, что предложено ему.

Шикарное стояло кресло

Из ценных дерева пород,

Фигур причудливых узоры

На нем водили хоровод.

С ним рядом был изящный столик,

Стояли яства на столе,

Халва и мармелад, орешки,

Темнела жидкость в хрустале.

– Там угощайся, чем захочешь,

Все сладкое, как сам люблю,

Когда в людской вхожу я образ,

Пред сладким лишь не устою.

Сейчас жевать едва ли смог бы,

От страха ссохлось все во рту,

Но что-то выпить было кстати,

Умерить мыслей чехарду.

Бокал в серебряной оправе,

Наполнил чем-то красным он.

На кровь была похожа жидкость

И он бы был не удивлен.

Но оказалось: сок граната,

С желанием выпил он его,

Мысли чуть-чуть угомонились,

Больше не нужно ничего.

Он думал, что же дальше делать,

Чтоб поскорей домой уйти,

Но также, к множеству вопросов

Хотелось бы ответ найти.

***

– Андрей, меня послушай просто,

Я знаю все, что спросишь ты.

Могу вглядеться я в любого,

Сквозь мысли, тайны и мечты.

Поскольку ты в моих пределах

Могу сказать я про тебя,

Что душу всю открыл ты Богу,

Почти закрывшись для меня.

Но все же малую лазейку

Ты до конца закрыть не смог.

В миру есть много направлений,

Где только я один вам бог.

Ты возразить, я вижу, хочешь

На то, что я тебе сказал.

А, как же яркие фантазии,

Где ты себя с ней представлял?

Горем убитую красотку

Не ты ли грезил утешать?

Андрей сказать что-то пытался,

Но покраснел и смог лишь встать.

Он вывернут был наизнанку,

Обескуражен, удручен.

«Грешные мысли – не деянья».

В этом был твердо убежден.

– Да ты присядь, Андрей, расслабься.

Захохотал не громко князь.

– Ты о таком обязан думать

Не мучаясь и не стыдясь.

От хохота кровь в жилах стыла

И ощущалась дрожь в ногах,

Как глыба камня хохотала,

А эхо вторило в горах.

В себя придя, все так же стоя

Андрей решительно сказал:

– Я каюсь, за добро, что сделал,

Жалею, что тебя спасал!

Достал перо он из кармана

И бросил Дьяволу к ноге.

– Тебе хотел вернуть потерю,

Здесь дольше быть противно мне.

Секунды пауза висела,

Открылась дверь невдалеке,

Андрей пошел, уйти решившись

И дрожи не было нигде.

– Тебя не стану я неволить,