Антон Пешкин - Копьем, искрами и страстью. Один оборот вокруг солнца

У той с собой не было часов, и точно она сказать не могла, но предположила:

– Не знаю, но… если бы я была организатором этого экзамена, то поставила бы что-то, чем можно измерять время.

Клио кивнула. Не просто так свеча привлекла ее внимание.

– Я поняла твою мысль. Но если так, то… – взволнованно начала она.

– …времени почти не осталось, – так же взволнованно закончила за нее Ника, и они обе разом устремили взгляд в сторону печи.

Яйцо даже не шевельнулось.

– Та-а-ак… – со вновь закипающей яростью хрипло протянула Клио.

– Что нам делать? – спросила Ника, с надеждой глядя на свою напарницу.

– Я не… я не знаю. Здесь, в этой комнате, нет ничего, кроме пламени, но оно не работает! Яйцо не двигается!

Ника виновато опустила голову, закрывшись от взгляда девушки-рыцаря полями шляпы.

– Ника, Ника, милая, вспоминай! Прошу тебя! Что вам говорили про них?!

Обеими руками волшебница взялась за голову, будто бы пытаясь вытянуть из нее нужные знания, но никак не могла вспомнить какую-то мелкую, незначительную деталь.

– Я не…

Тишина, висевшая в комнате, вдруг прервалась шипящими звуками из-за деревянной двери. Свеча вот-вот должна была потухнуть.

– Ника! – закричала Клио.

Волшебницу трясло, ее лицо стало бледнее снега. Мысль, крутившаяся в голове, никак не хотела выходить наружу.

– Ну же!

Внезапно взгляд волшебницы прояснился, она подняла голову.

– То, что есть во всех живых существах! Они ей питаются! – Ника резко вскочила на ноги и одним ловким движением сняла с пояса красный орб. – Магия!

Взяв шар покрепче, темноволосая как следует замахнулась и со всей силы кинула его в огонь, где он разбился об твердую скорлупу яйца. Пламя вспыхнуло с новой силой, из красного стало оранжевым, а затем бледно-желтым.

Свеча погасла.

Толстая деревянная дверь с противным скрипом отворилась. Из темноты коридора в комнату, освещаемую только догорающими в печке поленьями, смотрели два странной формы глаза желтого цвета без зрачков.

Клио и Ника стояли рядом, бок о бок. За ними слышался слабый шорох и скрежет, будто бы кто-то царапал каменные кирпичи, вбитые в пол.

Из-за спин девушек, протиснувшись между их ног, медленно выползло на восьми ногах нечто необычное. С виду это был вполне себе обыкновенный булыжник, разве что правильной, цилиндрической формы. Верх его украшала маленькая конусовидная шляпка из оранжевой чешуи, которая при внимательном рассмотрении оказывалась ненормально маленькой черепицей, какую кладут на крыши обычных домов. Восемь металлических ножек росли прямо из тельца, существо пока что не могло уверенно стоять на них и то и дело пошатывалось, когда один бок вдруг перевешивал другой. В довершение всему – два маленьких круглых глаза, светящихся изнутри голубым, с интересом смотрящие в пустоту, откуда на него глядели желтые глаза.

– Пос-с-сдравляю… вы получили с-с-свою баш-ш-шню, – прошипел голос из темноты, и глаза исчезли.

Обе девушки облегченно вздохнули, а Ника, не выдержав после пережитого, внезапно обняла Клио, уткнувшись лицом ей в грудь, и готова была заплакать. Сама рыцарь же улыбнулась и приобняла волшебницу одной рукой, второй легонько поглаживая только что появившуюся на свет живую башню, которая, покачиваясь, стояла рядом со своими двумя мамами.

На следующий день, несмотря на похмелье некоторых из выпускников, в Академии с самого утра была суета. Оно и немудрено – общежития в замке были не резиновые, а новые ученики должны были приступить к учебе всего через месяц, поэтому далее позволять оставаться уже повзрослевшим и самостоятельным служащим Департамента на содержании у учебного заведения никто не собирался.

Ника уже давно собрала свои вещи – благо их было не так много, как можно было бы подумать о гардеробе девушки. Волшебница прекрасно понимала, что их с Клио башня еще совсем мала, и в ней не то что еще нельзя жить – она даже не может перевозить на себе сумку с вещами. Следовало дать ей подрасти и откормиться, а до тех пор Нике придется таскаться с большим, увесистым рюкзаком. Это, впрочем, было куда меньше, чем вещи ее соседки по комнате.

– Разве ты не волнуешься?! – ахнула светловолосая высокая волшебница, на секунду повернув голову в сторону темноволосой, а затем снова продолжила быстрыми и ловкими движениями аккуратно складывать рубашку за рубашкой.

– Ну… Вечно волноваться – это ведь твоя прерогатива, верно? – тихо ответила

Авьери, улыбнувшись и следуя взглядом за снующей от шкафа до чемодана подругой.

– Ах, точно, точно! – усмехнулась та, чуть задрав голову кверху и прищурившись. – Да и как тут не волноваться, скажи мне? Я и не думала из Академии сразу попасть в класс Рыси, мне куда больше по душе быть во вспомогательных отрядах Стрижей! Ну, ты же знаешь, у меня все женщины-волшебницы были исключительно целительницами, а тут меня вдруг бросают в бой вместе с этим Юрием Семецким! Нет, понимаешь, не то чтобы я была против него, наоборот…

Поток слов из уст девушки стал вырываться нескончаемым и никакими гуманными методами не остановимым потоком. Ника лишь тепло улыбалась, глядя на подругу, с которой она жила в одной комнате последние тринадцать лет, совершенно не воспринимая весь тот груз информации, по большей части бесполезной, в очередной раз свалившийся на нее из-за разговорчивости светловолосой.

«Ее даже под страхом смерти не заставишь замолчать», – подумала Ника и улыбнулась шире, мысленно посмеиваясь над собственной шуткой. С юмором у нее было плохо.

– Ты чего такая странная? Даже еще более странная, чем обычно, – протянула ее соседка по комнате, уловив ее взгляд, устремленный куда-то вдаль. Светловолосая тоже улыбнулась. – Ах, вот оно что. Так значит, тебе по вкусу рыженькие?

Эти слова были сказаны с изрядной долей насмешки, но не злой, а скорее дружеской, как подкол от человека, которого Ника знает уже очень много лет.

– А? Что? – Темноволосая не сразу поняла смысл этих слов, а затем внезапно залилась краской и опустила взгляд, одновременно с этим надевая шляпу и натягивая ее на голову как можно сильнее. – А вот и неправда, я просто…

– Что просто? – Ту ехидную улыбку, застывшую на лице девушки, можно было не только услышать в ее голосе, но и почти физически ощутить, отчего по всему телу разливалась неловкость, вкалывая невидимые иголки в спину и грудь.

– Да просто! – взвизгнула Ника, так как не могла признаться подруге, что мысленно посмеивалась над ее привычкой поговорить. Совесть и воспитание не позволяли.

– Все с тобой понятно, – еще более ехидным и злорадствующим голосом продолжала сыпать ее однокурсница. – Нет, я тебя не сужу, она вполне сошла за парня на первый взгляд, а уж то, что она и не парень вовсе, это дело твое…