Алексей Митрофанов - Игрушечный калейдоскоп. Дюжина современных рассказов

К счастью, заказчик был так увлечен рассказом о своей судьбе, что не успел зафиксировать этот постыдный конфуз. В дверь зазвонили вовремя, дверной звонок у клоуна был дешев и сердит, а пробуждение, соответственно, тревожно – дескать, где я? Ужас от звонка сменился ужасом от вида самого Косынкина – он, впитав в себя немалое количество спиртного, успел переодеться в клоунский костюм и даже наложить какое-то подобие грима. По всей видимости, это был костюм из прославленной чапаевской репризы – циклопические бутафорские груди, юбка выше колена, чулки в сеточку, кривой алый рот, рыжий парик и пролетарская косынка. От такого смелого прочтения образа Анки-пулеметчицы шла кругом голова.

– Я сейчас открою, – пробормотал Кирилл, чтобы не видеть этот кошмар, и поплелся в прихожую.

* * *

– Здравствуйте. Аркадий Николаевич дома? – спросил подтянутый мужчина лет сорока, с хвостиком. Лицо его покрывал густой загар, который не получишь ни в московских соляриях, ни на средиземноморских курортах. Неудивительно – ведь это был Олег Заяц, в прошлом отважный путешественник и ученый профессор-африканист.

– Да, – проходите, пожалуйста, – посторонился Кирилл.

Заяц вошел в «зал», увидел Косынкина в сценическом костюме, ни слова не говоря, схватил пепельницу и со всей силы швырнул ее в клоуна. Следом за пепельницей в него полетела недопитая бутылка водки и рожок для натягивания обуви, не в добрый час оказавшийся на телевизоре. Взгляд африканиста сделался безумным. Казалось, он вообще не понимает, что творит.

Впрочем, именно так оно и было. Уйдя по безденежью из института Азии и Африки, Олег решил демонстрировать жителям Архангельска живых крокодилов, но потерпел такое сокрушительное фиаско, что долго потом восстанавливался в архангельской больнице. А потом и в Анапе, в военном санатории «Десантник», куда его устроила боевая подруга Полинчик, в прошлом такая же африканистка, а теперь – выскопоставленная сотрудница одной из силовых структур.

Помыкавшись некоторое время без работы, отважный путешественник устроился коллектором в одно из многочисленных бюро по выбиванию долгов. Он не учел возможные последствия той неприятности, которая с ним приключилась в негостеприимном городе Архангельске, где его отнюдь не шуточно побили.

Больше всего у Зайца пострадала голова. Время от времени она болела, но не это главное. Вдруг обострилось множество латентных заболеваний, которые до этого и вовсе не давали о себе знать. Одним из них была коулрофобия – боязнь клоунов. Но сам Заяц об этом пока что не знал. Это был первый припадок экзотического недуга. Видимо, когда-то в детстве отважного африканиста клоун напугал. Случай успешно позабылся, а теперь вот вылезло. Привет, так сказать, из Архангельска.

Дело в том, что коулрофобия проявляется у всех по-разному. Кто-то может войти в ступор, в ужасе замереть, одеревенеть, побледнеть, покрыться нездоровой испариной, и так и стоять. Кто-то убегает, в угол прячется. А у некоторых коулрофобов, наоборот, возникает неконтролируемый прилив агрессии. Именно таким страдальцем оказался Заяц. Хотя еще вопрос – кто именно страдалец.

От пепельницы клоун увернулся. Она угодила в стеклянную дверцу буфета. Дверца разбилась с благородным звоном, внутри буфета тоже что-то звякнуло, а стол, и без того не отличавшийся роскошеством, сделался и вовсе омерзителен – его покрыл ровный слой пепла и окурков. Бутылка водки угодила в стену и разбилась, оставив на обоях некрасивое пятно. Зато обувной рожок угодил господину Косынкину прямо в лоб – несмотря на богатый цирковой опыт, годы брали свое, и долго уворачиваться от летающих предметов было все же утомительно. Тем более, когда эти предметы направляются верной рукой бывалого путешественника.

Кирилл, будучи от природы наделенным аналитическим умом и умудренным историческим образованием, поступил в соответствии со старой русской мудростью: «двое дерутся – третий не мешай», и в две секунды спрятался на кухне, бросив своего клиента в более чем очевидной беде. Поступок, вообще говоря, некрасивый, но позволяющий сохранить здоровье, и без того изрядно потраченное неумеренным употреблением бодрящих напитков. К тому же он не знал подробностей – ни про недуг Зайца, ни про долги Косынкина, ни про то, что Заяц заявился по душу Косынкина как раз из-за этих долгов. Клоун знал про долги, о цели странного визита даже не догадывался (все-таки коллекторы ведут себя хотя и агрессивно, но совсем иначе), о заболевании визитера ничего не знал. Заяц знал про долги, но до поры до времени ничего не знал про свой недуг. Словом, полнотой информации из всей этой троицы не владел никто.

На счастье Косынкина, организм любого человека устроен как часы с маятником – сильное возбуждение быстро сменяется не менее сильным торможением. Рожок для обуви стал последним метательным снарядом, на который хватило отважного африканиста. Обессилев, он сел на диван, обхватил голову руками и принялся жалобно всхлипывать. Клоун, не снимая своего наряда, сослужившего ему столь нехорошую службу, подошел к Зайцу и задал единственно возможный в этой ситуации вопрос: «Слушай, мужик, ты чего?». Заяц поднял голову, увидел клоуна на этот раз в непосредственной близости и со всей силы двинул ему кулаком в солнечное сплетение. Клоун ухнул, как сова, и сел на пол. Заяц сорвал с головы Косынкина рыжий парик вместе с косынкой и швырнул его в сторону буфета. Парик влетел в разбитую застекленную дверцу и повис на торчащих из нее осколках. И тут в квартиру – благо дверь была открыта – вошел наряд полиции, вызванный предусмотрительным Саратовым.

* * *

Мы не будем описывать, что было дальше. Вторжение в квартиру полицейского наряда – вещь в нашей стране вполне обыденная, и каждый читатель, опираясь на собственный жизненный опыт, в состоянии самостоятельно представить себе эту сцену. Скажем лишь, что все прошло вполне интеллигентно, без излишней жестокости. Шишка на клоунском лбу была самым серьезным ранением, полученным в этот вечер в квартире Косынкина. В первую очередь в этом была заслуга командира полицейских капитана Алексея Пивоварова. Он когда-то пришел в органы исключительно из романтических побуждений и до сих пор, к удивлению сослуживцев, свой первоначальный настрой не растратил.

Полицейские ушли. Зайца увезли в карете «Скорой помощи» – похоже, ему снова предстояло лечение в стационаре, пусть и не такое продолжительное, как в Архангельске. Косынкин слегка прибрался в комнате, вытащил из холодильника очередную «Зеленую марку», рижские шпроты, белорусскую колбасу, а из многострадального буфета – тульские пряники и коломенскую пастилу. После случившегося клоун и собутыльник на час стали значительно ближе друг другу. Кирилл теперь даже не взял бы с Аркадия свой гонорар, но, наученный опытом, он имел обыкновение требовать деньги вперед, и приятный на ощупь конвертик уже перекочевал во внутренний карман его куртки. Не отдавать же обратно.