Сборник - Меридіани (На украинском и русском языках)

— У вас, как в музее обороны… Вы, наверное, все книги посвящаете войне? — тихо спросил Стабулниек.

— Да, Петр Янович!

Ковров указал гостю на кресло. Сам сел по другую сторону письменного стола. Стабулниек как-то улыбнулся, чувствуя неловкость. Молчание несколько затянулось. Ковров предложил ему папиросу.

— Спасибо. Привык к трубке.

Он достал маленькую прямую трубочку, ловко набил ее табаком и закурил.

— Так вот, Анатолий Николаевич, я прочел вашу документальную повесть “Осада Кенигсберга”. Знаете ли вы, какова судьба картин, оставленных в Риге?

— Нет, не знаю.

— Мне кажется, что я случайно коснулся этого дела. Я видел Эберта. Так звали одного эсэсовца, который сопровождал груз. Это было в Восточной Пруссии. Случилось так, что в начале сорок четвертого я попал на работу в имение барона фон Руиха. Здесь незадолго до освобождения мне вместе с другими рабочими имения пришлось ремонтировать мост. Однажды остановились у моста два грузовика с плоскими ящиками и “оппель”. Стали ждать, пока мы починим мост. Работа наша уже подходила к концу. Пассажиры легковой машины вышли и стали прохаживаться по обочине дороги. Их было двое. Один из них был в штатском — в черном драповом пальто с каракулевым воротником. Держался он поодаль от попутчика. Вид у него был какой-то расстроенный и грустный. Я решился попросить у него сигарету. Попросил по-немецки. Он всмотрелся в меня пытливо и спросил:

— Вы латыш?

— Да, рижанин.

Тогда он торопливо заговорил по-латышски:

— Слушайте меня внимательно. Я рижский художник Саулитс. Я спрятал в Риге очень ценные картины западноевропейских художников. Как только сюда придут советские войска, сообщите об этом сразу же. Понимаете, сразу же…

Тут к нам приблизился его спутник, эсэсовский офицер. Я пытался обратить на это внимание художника, но он не заметил моих знаков.

— Место тайника обозначено на картине, которую я написал перед отъездом из Риги. Она дома и называется…

Эсэсовец не дал ему договорить.

— Что это значит, профессор? Я все понял. Не удивляйтесь. Я рижский немец. Вы спрятали картины? Зачем?

— Эти картины некогда принадлежали мне, господин Эберт.

Саулитс молча отошел в сторону. Тут Эберт заорал на меня:

— Пошел вон!

Я юркнул в толпу рабочих, а Эберт направился к Саулитсу.

Вскоре мост починили, и машины уехали.

На другой день началось отступление немцев. Мы прекратили работу в имении и попрятались. Когда наши войска взяли имение фон Руиха, я сразу же пришел к командиру полка, занявшего имение, и рассказал ему о просьбе Саулитса. Он выслушал меня и сделал записи в блокноте. Сказал, что мое сообщение перешлет в Ригу специальной комиссии по розыску ценностей, разграбленных немцами. Очень меня благодарил.

— Что же было потом? — не выдержал Ковров.

— Меня зачислили в армию. Войну я закончил в Германии. Три года жил в Вильнюсе, а затем вернулся в Ригу. Я не сомневался, что картины разыскали и, признаться, забыл о них. Ваша книга мне обо всем напомнила. В ней сказано, что Эберт, попав к нам в плен, намеревался рассказать, где спрятаны картины, но был кем-то убит, когда пытался бежать. Я вам сразу позвонил, но вас не было все эти дни. Ну, вот и все.

— Вот это да! — воскликнул Ковров и возбужденно заходил по комнате. — То, что вы рассказали, имеет очень важное значение. Во-первых, мы теперь имеем возможность найти ценные картины, во-вторых, из вашего рассказа видно, что Саулитс не только не продался немцам, но даже в то трудное время еще думал, как сберечь ценности для Родины.

— Значит, Саулитса до сих пор считали пособником немцев?

— Не совсем так. Но все же его позиция по отношению к оккупантам выглядела несколько двусмысленной. В свое время в связи с делом Саулитса было опрошено немало людей, хорошо знавших его. Все они высказывали мнение, что Саулитса в принудительном порядке привлекли к работе в управлении музеями, архивами и библиотеками. Саулитсом интересовался сам гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох. Но то, что рассказали вы, меняет все представления о нем.

— Я счастлив, что мое сообщение поможет вернуть Саулитсу его доброе имя, — сказал Стабулниек растроганно. — Но почему же тот полковник, которому я все рассказал, ничего не сообщил в Ригу? Ковров вздохнул:

— Не надо забывать, что еще шла война. Как знать, не погиб ли он в первом же бою, так и не успев ничего сделать… Вот что, Петр Янович, я ведь только писатель. Мое дело — книги. Но розыск картин… Причем, это не только розыск картин, а нечто большее. — Он задумался и наконец добавил: — Пожалуй, этим должны заняться чекисты. Ведь они призваны не только раскрывать преступление, но и восстанавливать доброе имя человека, если на него пали необоснованные обвинения.

— Я с вами согласен, Анатолий Николаевич.

— Вы сможете сегодня вечером поехать со мной к одному человеку? Возможно, он захочет побеседовать лично с вами.

— К сожалению, сегодня не удастся. У меня вечером лекции в университете.

— Вот беда! Ну, давайте договоримся так, Я вечером встречусь с ним и все ему расскажу, а потом он пригласит вас сам или я вам позвоню. Одну минуточку.

Ковров снял телефонную трубку и набрал номер. В трубке послышалось басовитое “Алло”.

— Это ты, старина? Ковров говорит.

— Я, я, — загремел из трубки бас. — Вернулся? Чем обрадуешь?

— Сразу и не скажешь, Эгон. — Лицо Коврова сделалось серьезным.

— Что такое?

— Да дело настолько важное, что ты себе не представляешь. Рассказывать долго, и не по телефону… Тут у меня сидит один товарищ… Ну, в общем дело касается известного тебе Эберта.

— Ах, вот как! Когда я могу узнать подробности?

— К тебе сегодня можно приехать? Часов в девять? Прямо домой? Хорошо.

Ковров положил трубку.

— Сегодня вечером я расскажу о вашем сообщении. Завтра я вам позвоню и скажу о результатах. Вы говорили с кем-нибудь еще на эту тему?

— Нет, я хотел побеседовать сначала с вами.

— Это хорошо. И знаете… Удивительное совпадение! Именно сегодня я должен встретиться с одним художником, который в молодости знал Саулитса!

Вскоре Стабулниек попрощался.

Ковров остался один. Но только лишь он прилег на диван, в передней снова задребезжал звонок. Ковров открыл дверь.

— Алеша! — обрадовался Ковров, пропуская гостя в квартиру.

— И где ты пропадал? — спросил Алексей. — Я несколько раз звонил тебе, но напрасно. Так где ты пропадал?

— Ездил в Калининград по приглашению военных моряков. Рассказывал молодежи, как ликвидировали Кенигсбергскую группировку. Многие из них читали мою последнюю книгу — “Осада Кенигсберга”. Поездкой доволен. Собираюсь писать повесть о подводниках.

— По такому случаю… надо выпить. Я схожу, ладно?