Сборник - Меридіани (На украинском и русском языках)

— Зачем? Тут есть кое-что. Ковров распахнул дверцы буфета.

— Тяну на выбор. Мускат? Отлично. — Он открыл баночку маринованных огурцов и сардины. — Закуска не очень подходит для муската… Ты уж извини.

— Обойдется, — заверил гость, наполняя рюмки. Не спеша выпили.

— Как хорошо, что ты пришел. У меня такая новость… — Ковров интригующе посмотрел на гостя. — Ты помнишь начало сорок пятого года, фольварк Блаузее? Оберштурмфюрера Эберта помнишь?

Алексей усмехнулся:

— Еще бы! Если бы не ты… передали бы на меня дело в военный трибунал. Пропади он пропадом, этот Эберт и его тайна, если таковая, конечно, существовала.

— Эта тайна, друг мой, скоро будет раскрыта, — сказал Ковров торжественно.

— Как, каким образом?

— Только что перед твоим приходом был у меня некий Стабулниек, преподаватель университета. Он прочел мою последнюю книгу и пришел ко мне. Оказывается, он знает, как найти картины, о которых говорил Эберт. Таким образом, сообщение Эберта — это не миф, как нам казалось.

Ковров внимательно посмотрел на Алексея, как бы раздумывая, говорить ли дальше.

— Я слушаю, — лицо Алексея выражало напряженное ожидание. Он словно почувствовал колебание собеседника.

— Я слушаю, — повторил он.

И Ковров пересказал услышанное от Стабулниека. Алексей слушал молча, не задавая вопросов.

— Ну, что на это скажешь? — спросил Ковров, видя, что Алексей сидит в раздумье.

— Да, да, интересно. Тебе пригодится. Это же может послужить темой для новой книги. Это сенсация! — наконец выдавил он из себя.

— Ты понимаешь, речь идет не только о картинах, — продолжал Ковров. — Как намекнул Эберт, вместе с картинами спрятаны важные документы, касающиеся группы “Черного беркута”.

— И ты думаешь, что художник Саулитс мог спрятать документы? Я достаточно наслышан о его взглядах и не думаю, чтобы он это сделал.

— Твои суждения, Алексей, весьма категоричны. Но не следует забывать, что человек под влиянием обстоятельств меняет взгляды. Согласись с этим.

— Кроме того, прошло столько лет… Быть может, сообщение, сделанное Стабулниеком, вообще безнадежно устарело. Неужели ты думаешь, что в наших лесах все еще рыщут банды, подобные группе “Черного беркута”? — рассмеялся Алексей.

— Это не совсем так. Прежде, чем написать эту книгу, я просмотрел кое-какие документы, беседовал с чекистами. Могу с уверенностью сказать, что группа “Черного беркута” не ликвидирована и до сих пор, хотя со времени окончания войны прошло столько лет. След ее утерян, но чекистам известно, что часть ее членов во главе с самим “Черным беркутом” осталась на нашей территории, а точнее — в Прибалтике. Надо полагать, они не бездействуют.

— И что из этого следует?

— А то, что чекисты, наконец, смогут получить в руки картотеку членов группы. Конечно, в ходе поисков им придется вернуться к показаниям Эберта и обстоятельствам его гибели.

— Что же ты думаешь предпринять в сложившейся ситуации?

— Я позвонил одному ответственному товарищу из госбезопасности.

— Ты в своем уме? Разве такие вещи рассказывают по телефону?

— А я и не думал рассказывать. Договорился о встрече с ним.

— Надо все обдумать, Толя. Надо обдумать.

— Ты говоришь так, будто сообщения Стабулниека ставишь под сомнение. Я уверен, что он сказал правду.

— Свежо предание, но верится с трудом, — рассмеялся Алексей. — О, мне пора! — сказал он, взглянув на часы. — В двенадцать у меня репетиция, осталось полчаса, Я побегу. До завтра.

— Почему до завтра? Что тебе делать? Живешь один, как я. Твои когда вернутся?

— Будут в Одессе до конца августа, пока Зойке в школу. А я с первого июля тоже могу к ним поехать. Жду не дождусь.

— Это когда еще будет! А сейчас ведь один?

— Один, конечно…

— Вот и приходи сегодня часов в пять. У меня будет очень интересный человек. Художник.

— Кто такой? Я знаю?

— Не сомневаюсь, что слышал о нем. Теперь познакомлю. А пока — секрет. Три человека — это уже компания. Кроме того, если возникнут принципиальные разногласия в споре, кто-нибудь останется в меньшинстве.

— Ты меня заинтересовал. Постараюсь приехать. До вечера!

— Раскатов? Уже вернулся? Зайди ко мне, — сказал полковник Гулбис и положил телефонную трубку.

В кабинет вошел высокий молодой человек и подсел к столу.

— Вот что, Саша, — обратился к нему Гулбис, — вчера, примерно в десять часов утра, позвонил мне писатель Ковров. Он сообщил, что у него сидит какой-то товарищ, которому, как я понял, известно что-то по делу Эберта. Ковров сказал, что приедет для разговора ко мне домой в девять вечера. Но я прождал его напрасно. Несколько раз звонил ему, но никто не отвечал. Утром — то же самое. Сейчас уже одиннадцать часов, а между тем квартира Коврова не отвечает. Похоже, что-то случилось. Нужно немедленно ехать к Коврову. Ты поедешь со мной.

Гулбис снял трубку внутреннего телефона и позвонил в бюро пропусков:

— Это Гулбис. Если меня будет спрашивать товарищ Ковров, вызовите к нему майора Озолса.

— А он в курсе дела? — спросил Раскатов.

— Да, я его предупредил.

Полковник Гулбис велел остановить машину. Пройдя квартал, чекисты вошли в дом, где жил Ковров, Позвонили, но дверь никто не открыл.

Позвали понятых — дворника и жильца с первого этажа.

— Беру под свою ответственность, Саша, нажимай, — решительно сказал Гулбис, и они навалились на дверь. Пришлось немало повозиться, прежде чем дверь поддалась. Из гостиной дверь вела в кабинет. Гулбис толкнул дверь носком ботинка и остановился на пороге.

У книжного шкафа на полу, уткнувшись лицом в лужу крови, лежал Ковров. Около него валялась бронзовая статуэтка, изображавшая всадника, занесшего над головой шашку.

— Посмотрите, товарищи, только ничего не трогайте и не прикасайтесь к наличнику двери, — позвал Гулбис понятых.

Он обернул носовым платком телефонную трубку и поднес к уху. Позвонил. Услышав голос майора Озолса, как можно спокойнее произнес:

— Говорит Гулбис. На улице Екабпилс (он назвал номер) серьезное происшествие. Немедленно высылайте группу. Буду ждать.

Гулбис отошел к двери и окинул взглядом комнату.

— Помнится, над книжным шкафом всегда висел портрет жены Коврова, — сказал он. — Теперь портрет лежит на шкафу.

— Должно быть, оборвался. Вот даже дырка от гвоздя разворочена, — подал голос дворник.

— Вот, вот, — подхватил Гулбис. — Возможно, так и было. Портрет оборвался как раз в тот момент, когда Ковров что-то доставал в шкафу. Видите, дверцы шкафа открыты. Падая, портрет ударился о статуэтку и свалил ее на голову Коврова. Рана оказалась смертельной.

— Какой ужас! — прошептал старик-понятой, закрыв лицо руками.