Александр Мартынов - В заповедной глуши

— Да вот. Идём с чуркестанской кампании, были барабанщиками в спецназе, а теперь списаны вчистую. Он контуженный, — Валька кивнул на Витьку, — я припадочный. Ходим по миру, песни поём, пляшем, фокусы с чужими кошельками показываем… Дядь, а у тебя попить нету, а то так есть хочется, что и переночевать негде…

… — Ты прирождённый бесик, — сказал Витька Вальке, когда они — уже в темноте, наевшиеся до отвала — устраивались в горе шуршащего прошлогоднего сена. Хозяева предлагали мальчишкам лечь дома, но оба выбрали сеновал — хотелось поговорить, а не станешь ведь трепаться в чужом доме, когда все уже спят…

— Бесик я или кто, — озабоченно сказал Валька, — а что нам с деньгами делать? Тут свои рубли. Станем менять — ещё пристанут: кто, да откуда, да почему…

— Можно евро поменять, — предложил Витька. — Одну пятисотенную если, то ведь ничего… Ты курс знаешь?

— Чёрт его… — неуверенно ответил Валька. — Кажется, там что-то порядка тысячи местных рублей за евро. Я не помню. Не знаю, вернее. Да и кто тебе поменяет?

— Да у любого банка… — начал Витька, но Валька перебил его:

— Да тут за это сразу сажают. А если официально — то… хотя — у меня паспорт есть, что это я? С ним и поменяю. Можно даже и мои оставшиеся рубли поменять. Даже лучше…

— Валь, — Витька лёг удобнее. — Ты вот как думаешь. Оружие тут купить можно?

— Оружие наверное везде можно купить, — ответил Валька и повернулся к приятелю. — А ты что хочешь?

— Ну, в общем… можно ведь и обратно в Россию время от времени наведываться, — Витька нехорошо усмехнулся. — Так. Для профилактики. Ну ты понимаешь.

— Я тоже про это думал, — сказал Валька. — Только немного не так. Я хочу с друзьями отца завязки установить. И тогда…

— Может, твоим предкам побег устроить удастся? — понизил голос Витька. — А что, я тебе точно говорю, бегают не только в кино. Сплошь и рядом бегают. Или вообще выкупить их. Я честное слово любые деньги дам. Вот сразу.

— Спасибо, Вить, — искренне поблагодарил Валька. Эта мысль увлекла его. — Может, и попробуем. Вот дойдём, определимся на месте… И с оружием и вообще.

— Можно и ещё людей найти, — совсем тихо сказал Витька. — Ты знаешь, сколько ребят согласятся? Вот прямо с места не сходя можно найти. А мы всё организуем. Терпеть без конца — тоже не вариант… А сколько отсюда до этого озера?

— До Нарочи, — напомнил Валька. — Если по прямой — километров двести шестьдесят. А так все триста. Если с попутками и прочим будет везти — дней за пять доберёмся, как считаешь?

— Должны, — уверенно ответил Витька. — Но тебе всё равно надо поосторожней, так что рисковать не будем, чего там… Слушай, — вдруг как будто опомнился Витька, — вот мы говорим, говорим… А если там тебя одного ждут? А тут я: привет, вам оно не надо?

— Я один не останусь, только с тобой, — неожиданно сказал Валька. И смутился. Витька, похоже, смутился тоже и грубо сказал:

— Ты что, влюбился?

— А иди ты… — дружелюбно ответил Валька. — Давай спать, а?

И они добирались.

Где пешком, где на попутках, где на местных автобусиках, ночуя то в лесу, то где-нибудь в селе, где их ещё и кормили, отказываясь брать за это деньги. Врали, если их спрашивали, что в турпоходе — им верили или делали вид, что верят. Люди тут были проще, чем в России и многие жили беднее, пожалуй, но… как-то равнее, что ли? В том смысле, что не было видно ни бомжей, ни роскошных особняков… В магазинах не было того изобилия, которым поражали прилавки в России, зато менты ходили по улицам без оружия и было чище, намного чище. Дальше к западу всё чаще слышалась белорусская речь, мелькала польская, а в русских словах скользил непривычный, но приятный акцент — и всё-таки русский понимали все и не отказывались говорить на нём. Как-то вечером Витька сказал Вальке, что тут у людей «хорошие глаза». И Валька понял его.

Точнее, пожалуй, и сказать было нельзя.

Начинало светать.

Не удивительно — в июне светает, считай, в три часа. Костёр пригас, никто не озаботился его реанимировать. Витька, казалось, спал — привалился к груде хвороста, которая так и не пригодилась, и не шевелился. Но я видел, как в сумраке поблёскивают белки его глаз. Мальчишка вряд ли знал, что я на него смотрю и что я вижу в темноте почти так же, как на свету.

Валька повозился и наконец подложил на рдеющие угли хворост. Тот ярко вспыхнул.

По лицам мальчишек забегали быстрые тени.

— Вот и вся история, — сказал Валька и посмотрел на меня.

— Почему ты мне это рассказал? — я сел удобнее. Спать мне не хотелось, я мог не спать долго, а вот парням надо бы и выспаться… ну да успеют, никто никуда не гонит.

Валька недоумённо пожал плечами. Ответил Витька — ответ был неожиданным:

— Потому что вы хороший человек.

— Уверен? — ошарашено спросил я. Витька усмехнулся углом рта:

— На сто процентов. Я раньше мог ошибаться. А последнее время как-то так выходит — погляжу на человека подольше и знаю…Вот и с Валькой тоже так у меня вышло… Сперва я не понял, какой вы. А вот когда деньги, — он с ненаигранной небрежностью кивнул в сторону сумки, — выпали, я видел, как вы на них смотрели. Вам ведь они не нужны.

— Ну вообще-то деньги мне нужны, — заметил я. — Очень даже. Но… ты прав. Отбирать их я не стал бы даже у младенца, а уж с вами двумя я могу и не справиться…

Они засмеялись — дружно и искренне. А меня толкнуло тяжёлой привычной злостью, и я увидел воочию, как прыгает в моих руках послушный «калаш», как рубят, рассекают длинные строчки разбегающихся тварей, как перекашиваются поносным ужасом лица «всенародно избранных хозяев» и их холуйчиков, как взвиваются на тугих струнах верёвок над ревущей толпой корчащиеся тела в обделанных дорогих костюмах… Да хотя бы за этих двух пацанов, чем плохо и разве мало?

— Надо поспать, — я встал и потянулся. — А точнее — просто выспаться. Подольше. Вообще-то шагать рекомендуется по холодку, но мы уж правило нарушим… Будем спать и спать, пока не выспимся. Как вам такой план?

Они закивали. Валька, вертя в пальцах ветку, спросил:

— А вы… вы не знаете про моих…отца и маму?

— Знаю, что они арестованы, — не стал кривить душой я. — Они в Бутырке.

— В Бутырке… — прошептал Валька. И уткнулся в локтевой сгиб. Без слёз, просто чтобы не видели его лица. Кажется, слёзы мальчик уже все выплакал…

…Моя канадская палатка была рассчитана на четверых взрослых мужиков. Поэтому места в ней оказалось предостаточно. Я дал мальчишкам улечься, сидя возле костра, строгая ножом деревяшку и размышляя о превратностях судьбы. Мальчишки шептались в палатке — неразличимо даже для моего слуха, но вяло. Интересно, Витька и правда может чувствовать, каковы намерения людей? От его жизни ещё и не такие умения приобретёшь… А Валька — попроще. Хоть и… посложнее. Этакий настоящий лорд, вдруг оказавшийся в трущобах: вполне может за себя постоять кулаками, но знать не знает, как выглядит бордель, а как — приличное заведение…