Александр Мартынов - В заповедной глуши

И где-то в Чёрном море тонул, задрав беспомощно нос, турецкий сухогруз, вёзший на русскую землю наркоту и оружие — и торпедированный неизвестным катером.

И где-то на сибирском вокзале пули вколачивали в стену ангара визжащего функционера «международной независимой гуманитарной организации».

И где-то неожиданный налёт неизвестных на цыганский табор возвращал отчаявшимся родителям угнанных в рабство русских детей.

И где-то — совсем далеко, где люди говорили на другом языке — горела синагога, в которой собирались деньги для продолжения экспансии Тех, Которые Велят, по миру…

…И где-то окружённый на чердаке своего дома ровесник Вальки разрывал перед лицом — чтобы не быть узнанным и не предать даже после смерти! — гранату…

… — Если ты живёшь хорошо, — говорил как-то Михал Святославич, — никогда не забывай, что есть те, кто живёт плохо. Этим страдали многие из «бывших». Мол, у нас были уютные квартиры, дачи с вечерними посиделками, а пьяные и грубые варвары это всё разрушили… А что вы сделали для того, чтобы они не были пьяными и грубыми? И ни в коем случае не полагайся на благотворительность. Она оскорбляет. Даже если у тебя берут и благодарят — скоро начинают ненавидеть тебя за то, что ты можешь давать, а они — нет. Добиваться надо того, чтобы люди сами могли себя обеспечить. Тогда они начинают себя уважать. И уважать того, кто дал им такое право и такую возможность, понимаешь? Только таким человеком быть трудно. Я, например, не смог. Потому и сижу тут, в лесу.

Они стояли у вечерней ограды, опираясь на неё локтями, слушали, как шумит лес — весь день был ветер, луна взошла огромная и алая, как медный щит. Вальке вспомнились стихи, которые он читал недавно — в сборнике бардовской поэзии, найдённом на полках огромной библиотеки Михала Святославича. Глядя в темноту, мальчишка негромко прочёл:

Только, по-моему, вы немного хитрите. Может, передо мной. А может — перед собой даже. Разве вы ничегоне делаете?

— Ты умный парень, — ответил Михал Святославич. — Очень умный. Но во многом наивный. Ну, если спать не хочешь — пойдём, я тебе расскажу, как обращаться с М16…

…В глубине леса, краем болота, лежала цепочка озёр, кишащих утками, гусями, бекасами и вальдшнепами — такой «дикой силы» птицы, как выражался Ельжевский, Валька не видел никогда в жизни. Лесник эту птицу стрелял, конечно, но осенью — и коптил сам. Кстати, такого вкусного копчёного мяса Валька в жизни не ел, хотя не мог пожаловаться на меню дома. купаться в этих озёрах было и опасно (запросто могло затянуть, как в болото) и неприятно (на дне лежал ил, кишели пиявки), но в самом их виде было что-то, что навевало на Вальку спокойно-умиротворённое состояние. Он любил сюда ходить. Иногда сидел на берегу. Но чаще лежал на животе, вытянувшись в рост, на большой берёзе, мощной и тяжёлой, повисшей трамплином над спокойной чёрной водой. Берёза была широкая, лежалось удобно. В тёмной глубине иногда мелькали рыбы, а один раз Валька видел потрясающего размера сома — практически бесконечного, как ему показалось, с похожими на водоросли усами.

Тут было хорошо молчать и думать. Когда же накатывала вдруг тоска, Валька переворачивался на спину и смотрел на небо. Ему начинало казаться, что берёза покачивается. А потом обязательно приходил сон, в котором он видел маму и отца. Не помнил — как, где. Но виделточно.

И ещё видел…

…Это было не на берёзе. Он не спал, он правда не спал!!! И не грезил, как тогда, с талисманом, который больше не показывал Михал Святославич! Валька вечером шёл с прогулки — так, отшагал километр ради моциона.

Они перешли дорогу — вышли из кустов и скрылись в кустах. Большой и грузный мужчина с ручным пулемётом. Женщина в кожанке и платке, с винтовкой на ремне. И мальчишка в пилотке, с дисковым ППШ. В десятке метров от Вальки. Их шаги не приминали траву, их руки не раздвигали кусты. Казалось, что сквозь них просвечивает дорога…

…Но они — были.

— Оп! Держи!

Витька подхватил брошенную ему железку и уложил на разостланный брезент.

— А теперь меня, — из раскопа протянулась рука, Витька взялся за неё и рывком помог Альке оказаться снаружи. Девчонка отряхнула ладони и удовлетворённо-победно огляделась.

Двенадцать палаток лагеря поисковиков стояли двумя рядами, по римскому образцу, с флагштоком и импровизированным плацем, вытоптанном уже до бетонной гладкости, между ними. Впрочем, в отличие от римского лагеря, этот плац использовался и менее торжественно — для футбольных или волейбольных, в зависимости от настроения, баталий — или просто для танцев. Тринадцатая палатка — штабная — и четырнадцатая — склад — замыкали прямоугольник. Раскоп N 8 находился прямо за штабной палаткой.

В этом раскопе не находили останки — тут был какой-то блиндаж или что-то вроде этого, брошенный и, судя по всему, засыпанный взрывом. После того, как было разобрано слегка просевшее перекрытие, обнаружилась вполне целая внутренняя обстановка, вплоть до телефона на столе из плашек. Игорёк Хлюздин, местный штатный клоун, который есть в любом коллективе подростков, всех рассмешил, изображая, как пытается связаться с Вашингтоном — дул в трубку, орал, что не слышно и совершал массу идиотских действий, пока военрук Сергей Степаныч не разогнал его оттуда. Работать на этом раскопе оказалось не очень-то интересно — что тут раскапывать?! — но Витька и Алька соглашались легко. И, кажется, все понимали — почему.

Кроме, как с отчаяньем думал Витька, самой Альки.

Действительно, временами у Витьки возникало ощущение, что Алька и позвала его только затем, чтобы обеспечить дружину ещё одними рабочими руками. Он и работал — не за страх, а за совесть. И на вечерних посиделках и танцевалках Алька вроде бы была с ним. Но…

Витька и сам не знал, чего ждёт. И сам удивлялся себе. Разве он не валял девчонок, да и взрослых женщин, если ему хотелось? Ну, конечно, не сплошь и рядом, как иногда в разговорах с ребятами там, в той жизни, утверждал он (а сейчас вспоминать было стыдно…), но ведь укладывал, и не очень-то они трепыхались — Витька был красивым и вообще… Но мысль о том, что так можно поступить с Алькой, пугала, сжимались кулаки — как будто это кто-то другой собирался сделать такое…Да и не дала бы она с собой так поступить, думал Витька. И злился: она просто глупая! Занимается какой-то ерундой, как будто не понимает, для чего созданы девушки! И тут же злился на себя: нет, это он чурбак, колода бесчувственная, член на ножках…