Александр Мартынов - В заповедной глуши

— Задумался? — медленно переспросил я. Славка докурил, бросил бычок по длинной дуге в траву — щелчком с большого пальца:

— Ну да… Смотришь куда-то… — он покрутил рукой. — Увидел новый смысл прочтения национальной идеи? Поделись, разовьём вместе.

— Да нет, — я погладил изгиб магазина своей «сайги». — Просто знаешь… показалось, что кто-то зовёт.

Он не удивился, только кивнул:

— Бывает… — и поднялся. — Ну что, пошли? Тебе же пора, ты говорил.

— Пора, — я тоже решительно встал, закинул на плечо полуавтомат. — Пошли, конечно…

Михал Святославич встретился Вальке, когда тот уже возвращался домой — на дорожке к кордону. Лесник кивнул мальчишке и поинтересовался:

— Рисовал? — Валька ответил кивком. — А Витек где?

— Читает, — рассеянно ответил Валька. И добавил: — Наверное.

— Читает? — переспросил лесник. Валька пожал плечами:

— Мы там у вас книжку взяли. Дубова. Вы не против?

— Да ради бога, — отозвался Михал Святославич, — сколько можно спрашивать… И поинтересовался: — А точно читает?..

…Витька читал. Лёжа в той же позе — как будто и не вставал. Читал он и потом, читал во время позднего обеда и дальше до вечера, отделываясь от Вальки неопределённым мычанием. И только когда Михал Святославич закрылся у себя в кабинете работать, а в окнах сгустились прохладные августовские сумерки, Витька от книжки оторвался и побрёл чистить зубы, задумчиво глядя перед собой.

Не в шутку озабоченный таким поведением, Валька настороженно остался сидеть в комнате. Потом поднял книжку, быстро просмотрел, мгновенно выхватывая целые куски текста, и через десять минут уже имел представление, о чём там идёт речь. Книжка была небольшой, он сам такую проглотил бы часа за три. Но Витька и правда читал медленно.

Витька вернулся и, натянув штаны, уселся около окна. Толчком распахнул его. Валька мгновенно погасил свет и подсел с другой стороны. Осторожно спросил:

— Ну ты чего?

— Хорошая книжка, — отрывисто сказал Витька. — Я там ещё на полке видел этого Дубова. Буду читать. Потом. Я пока только первую часть прочитал — «Сирота». И… ты прав, наверное. Так не снимешь. Так просто никто не сыграет…

— Тебе понравилось, потому что… — Валька помедлил. — Потому что немного похоже на тебя?

— Похоже? — искренне удивился Витька. — Совсем не похоже…Ни немного, никак. В смысле, этот вот пацан тоже сиротой остался, да. Но ты… погоди, а откуда ты знаешь, ты же сказал — не читал? — спохватился он.

— Я сейчас просмотрел, — признался Валька. Витька недоверчиво спросил:

— И что, всё запомнил?

— Ну, не всё… Но знаю, о чём там речь.

— Это здорово ты… Да, вот. Пацан. Вот он тоже один остался, по стране бегал… Но ты посмотри, ему встречались хорошие люди. И главное — у них, у этих хороших людей, власть была. Возможность ему помочь. Они и помогали. Кто чем. А я? Я тоже хороших людей видел, но они же не могли ничего. Разве что накормить или там денег немного дать. Вот только Егор… — голос Витьки дрогнул, но он справился с собой. — А всякие гады со мной — как… как с игрушкой. И ведь с полным правом, как будто так и надо, а всем остальным плевать… Но я же не игрушка, — тихо сказал Витька, глядя в темноту. — Я живой… А они украли у меня всё детство, — просто добавил он, и эти пафосные слова прозвучали именно просто, естественно и уместно. — Всё детство, Валь. Самые… как это там — самые беззаботные годы. Понимаешь? Украли и не заметили даже. Что же тут похожего? Слушай, — Витька повернулся к другу. Валька слушал — напряжённо и внимательно, — а может, это выдумка? Ну, сказка? Если тогда и правда так вот было, то зачем же от этого отказались? Когда никто не лишний, когда для каждого хоть чуточку тепла есть…

— Я не знаю, Вить. — прошептал Валька, ощущая, как горят щёки. От стыда. Ведь он-то тоже жил на свете, пока Витькины душу и тело где-то нечеловечески калечили, ломали и гнули. И не сломали только чудом… Жил — и даже не думал о таких вещах. Его-то детство было и правда беззаботным… — Я сам не могу понять… Но отец мне говорил, что тогда и правда так было. Как в книжке. Никто никому не чужой и никого не бросают совсем… А потом все как будто помешались. А когда прозрели — уже поздно стало. Отцу я верю… Всегда буду верить. Я только объяснить не могу, почему так вышло. И он не мог.

— Как ты думаешь… — Витька облизнул губы. — Валь, ты только… не смейся… Как ты думаешь — Сатана есть, да? Это он всё так… сделал?

Из окна тревожно потянуло сырым холодом. Валька почувствовал, что ему не по себе — на самом деле не по себе, не в шутку. Как будто кто-то подошёл к окну с той стороны — нет, не чудовище из дурацких «ужастиков», а… а кто-то на самом делестрашный. Не внешне. Нет…

— Наверное, есть… — прошептал он, хотя минуту назад засмеялся бы и отмахнулся в ответ на такой вопрос.

— Но тогда есть и Бог? — спросил Витька. — Почему он не защитит людей? Хороших людей?

— Я не знаю, — с отчаяньем сказал Валька. — Не знаю, я никогда не думал…

— А я думал, — сказал Витька, снова глядя в окно. — Иногда. Сатана — это не чёрт с рогами, мне кажется. Просто какая-то… ну, сила такая. Которая может существовать только когда людям плохо. Как вампир, когда кровь пьёт. А эта сила — боль, что ли… Беду разную… И чем людям хуже — тем она сильнее. А Бог — это просто совесть.

Валька помолчал. Спросил:

— А ты правда… радовался, когда с поиска вернулся?

— А ты? — вопросом ответил Витька.

— Я… Я сам по себе. А Алька?

— Дурак ты, Валентин, слушай, точно тебе говорю, — отозвался Витька. — Это же совершенно разные вещи. Она — и ты. Я вот. Слушай. Это я там сочинил, но ведь про нас с тобой…

— Стихи? — Валька устроился удобнее, видя, как поблёскивают в полумраке белки Витькиных глаз. — Давай…