Александр Мартынов - В заповедной глуши

— Я могу, — решительно ответил Витька. — Валь, извини…

— Да ты что? — грустно, но искренне ответил Валька. — Всё правильно, не в игрушки играем… А кстати, дядя Михал, куда мы идём? И зачем? Или это секрет?

— Для вас — нет, — Михал Святославич отставил кружку. — Мы идём — точнее, сперва едем, потом идём — в чернобыльскую зону. [52] В апреле 1986 на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС произошла авария, в результате которой значительная часть территории Украины, Белоруссии, Брянской и Калужской обл. Российской Федерации подверглась радиоактивному загрязнению. Население, проживавшее в 30-километровой зоне от АЭС, постепенно было эвакуировано. К ноябрю 1986 аварийный блок был изолирован. Последствия аварии и её влияние на здоровье людей были сильно преувеличены пропагандой как внутри СССР, так и за его пределами, а сфальсифицированные результаты «исследований» — использованы как предлог для свёртывания по всему миру программ развития наиболее чистой экологически энергетики — атомной — и дальнейшего развития бесперспективной и истощающей недра Земли газово-нефтяной добычи. В реальности никто точно не знает, было ли глобальное воздействие (и если было — то какое?) последствий взрыва на живые организмы.

— Куда?! — воскликнул Валька. — Но там же…

— Тшшш… — лесник поднял руку к губам. — Что там, ты увидишь сам. Пока же я скажу, что дорога будет трудной чисто физически и опасной — тоже. Мы понесём деньги. Твои деньги, Виктор.

— Тогда и брали бы его, — испытующе сказал Валька. Михал Святославич покачал головой:

— Я бы и взял. Но там мне нужен будешь именно ты.

— Что-то о маме и отце? — с надеждой прошептал Валька. Михал Святославич не ответил, и мальчишка сник.

— Иди паковаться, вот список, — Михал Святославич подал ему отпечатанный на принтере листок. — Виктор, ты задержись, я тебе тоже кое-что объясню, — сказал он было поднявшемуся на ноги вслед за другом Витьке…

…Войдя, Витька прислонился плечом к косяку и долго смотрел, как Валька собирает рюкзак. Потом спросил тихо:

— Обиделся, что ли?

— Нет. — Валька выпрямился. — Правда нет, — он улыбнулся. — Жаль, что не поохотились.

— Да поохотимся ещё, — тоже заулыбался Витька. Валька подмигнул ему:

— Девок сюда без взрослых не води… хозяин лесов. Вон, Белка тебе оставляем.

— Пошёл ты, — хмыкнул Витька. — Вообще-то я тебе завидую.

— На твой век приключений хватит, — в тон ему отозвался Валька. — Ну что, всё, кажется, — он осмотрелся, ещё раз заглянул в рюкзак и спросил тихо: — Знаешь, сколько патрон беру? Триста.

— Ого. На войну, что ли? Завидую! — взгляд Витьки действительно стал завистливым.

— Виктор! — окликнул из коридора Михал Святославич. — Иди сюда, ключи и печать прими!

— Кто кому завидовать должен, — сказал ему вслед Валька. Подошёл к подрамнику, на котором стояла законченная вчера работа. Откинул пергамент.

Сейчас ворвутся, назвал Валька картину. Он помнил, что такое название уже было у Верещагина [53] ВЕРЕЩАГИН Василий Васильевич (1842–1904), русский живописец-баталист. В правдивых батальных картинах на темы войны в Туркестане (1871-74), Отечественной войны 1812, русско-турецкой войны (1877–1878 г.г.) показал героизм русского солдата, патриотизм и мужество русского человека, мерзкую, почти животную неприглядность его «восточных» противников, жестокую правду войны. Погиб при взрыве броненосца «Петропавловск» в Порт-Артуре. в его «туркестанской» серии, но это, в сущности, не важно. Полутёмную захламлённую комнату освещала бензиновая лампа. Она бросала круг света на один из висящих на стене плакатов — с красивой машиной-«болидом» из «Формулы-1». Всё остальное было погружено в тревожный полумрак, из которого выступали неясные тени каких-то предметов. В углу две девчонки лет по 13–15 прикрывали, стоя на коленях и раскинув руки, нескольких маленьких ребятишек, девчонок и мальчишек. В глазах у старших был ужас, а вот на лице одного из пацанов, выглядывающего из-под девчоночьего локтя, было только любопытство. Между этой группкой и просевшей дверью, от которой летели щепки, стояли двое парнишек одного с девчонками возраста. Один, не глядя на дверь, что-то говорил через плечо прикрывающим младших девчонкам. В правой руке он сжимал длинный арматурный прут, в левой — обмотанный изолентой обломок стекла. Другой с очень спокойным лицом целился в дверь из самодельного «поджига». Тёмная прядь падала на висок, и в этой пряди горела платиновая искра отблеска. Под распахнутой старой джинсовкой за пояс был заткнут заточенный напильник с самодельной рукояткой.

— Виктор, пошли! — окликнул Михал Святославич.

— Иду! — Валька подхватил на плечи рюкзак.

И не стал закрывать картину.

Пусть её увидит Витька, когда он, Валька, будет уже не здесь…

Ледяной дождь. Плюс пять или шесть. Промозгло. Пасмурно. Тихо. Только капли в лесу шепчут и шепчут, ведут им одним понятный разговор.

Под могучей, разлапистой елью — как в шатре — горел костёр.

— Ring ross, [54] Холодный дождь (синдар.) — задумчиво сказал Валька. Михал Святославич, добавлявший сушняка в костёр, поднял на мальчишку глаза:

— Что?

— Вы сколько языков знаете, кроме немецкого? — спросил Валька, устраиваясь поудобнее на постеленной на лапник ткани.

— Английский ещё… А это твой эльфийский? Вот скажи, — с интересом спросил Михал Святославич, скрещивая ноги и вскрывая банку консервов, — что за интерес был его учить? Ведь…

— Да всё я знаю, — улыбнулся Валька. — Никто не говорит… хотя на нём говорят, наверное, больше, чем на чеченском, например. Просто было интересно. Я всегда старался делать то, что мне интересно. По-моему те, кто живёт не так, просто убивают свою жизнь.

— Согласен, — кивнул лесник. — Раньше таких называли мещане. Сейчас это слово не в ходу, потому что мещане заполонили верха… Но всё-таки. Ты пытался бежать от действительности?

— Бежать от действительности? — Валька вскрыл консервную банку. — Не знаю… Нет. бегут от того, что знают. Я просто не знал этой действительности. Но мне было иногда скучно. Я искал что-то интересное. Романтичное. Чтобы не просто учёба-танцы-книжки-девочки. Чтобы был высокий смысл. Или хотя бы просто смысл… Вот я слушал группу «Високосный год»… там в одной песне есть такие слова:

Понимаете?

— Понимаю, — согласился Михал Святославич. И неожиданно спросил: — Ну и как сейчас? Вот сейчас в твоей жизни есть смысл. Ты доволен?

Валька вскинул голову. Провёл рукой по волосам, тронул повязку. Усмехнулся недобро. И вдруг ответил:

— Да. В целом — да. Как это ни смешно… или даже ни страшно звучит.