Александр Мартынов - В заповедной глуши

— Ну что ж — может, и выдержишь, — буркнул он. — Вон меха. Раздувай огонь…

Ярко костры пылали… — ревел кузнец, равномерно взмахивая молотком, обозначавшим место, куда Валька должен наносить удары. Плечи и спину у мальчишки уже ломило, но он стиснул зубы и продолжал обрушивать тяжёлый молот снова и снова…

Раньше Валька не имел представления о кузнечном деле. Он многое знал о холодном оружии, но как куют клинки — было для него откровением. Кузнец снова и снова месил, перекручивая и выгибая в спираль, одну и ту же заготовку, горевшую белым пламенем и под ударами Валькиного молота выбрасывавшую снопы искр.

Слова песни были так же размеренны, как точные направляющие удары молотка в руке кузнеца. Вот он отстранил Вальку коротким жестом, клинок, схваченный клещами, нырнул в бадью, грохнуло, зашипело, рванулся пар… Валька переводил дыхание. Кузнец пел:

— Ну! Давай мехи!

И мальчишка подскочил к деревянной рукоятке, начал качать, стиснув зубы и глядя, как вновь раскаляется сталь, начинает жить и дышать…

… — Подъём, — раздалось над Валькой, и мальчишка ошалело привстал на локтях.

Ладони горели. Плечи и спина ныли. Валька еле удержал настоящий стон.

Кузнец стоял над ним. Горел неяркий, но настоящий электрический свет, делавший кузницу не такой уж загадочно-таинственной. Но это Валька отметил лишь мельком, потому что в руке кузнец держал нож.

Его, Вальки, нож.

Он был длиной по клинку сантиметров двадцать — длинный. Примерно с двух третей толстого обуха, явно годного перебивать кости, шёл плавный спуск, тоже заточенный, сам клинок прорезала выборка. Маленькая гарда изгибалась буквой S, плотно обмотанная намертво закреплённым ремнём рукоять венчалась серебряным диском с гравировкой восьмиконечной звезды. А ещё одна гравировка вязью шла по клинку с одной стороны — это была свастика и какие-то руны.

Кузнец ловко повернул клинок — и Валька увидел надпись:

Без дела не вынимай — без славы не вкладывай!

Валька взял нож в руку — и по ней до самого плеча словно бы пробежали огненные мурашки. Оружие казалось продолжением руки — едва ли не более естественным, чем собственные пальцы. Мальчишка перебросил нож в испанский хват, обратно — в шведский, потом — во французский [57] Вообще-то в современной терминологии испанский хват называется обратным, шведский — прямым, а французский — диагональным, но мне такие термины кажутся слишком плоскими и утилитарными. . Повёл ножом по воздуху. Подбросил его, поймал за кончик лезвия и послал через комнату — за десять шагов — в одну из закладывавших окно досок. Исчезнув из его ладони, нож вырос в деревяшке и, коротко провибрировав, замер. Валька, подойдя, выдернул оружие, осмотрел его. Спросил, не поворачиваясь к кузнецу:

— У вас не найдётся гвоздя?

— Ну попробуй, — тот выложил на стоящий в углу верстак несколько двухсоток. Вальке почудилось в его глазах насмешливое одобрение. Отбросив эту мысль, мальчишка взял один из гвоздей и коротким ударом молотка вогнал его на пол-длины в бок верстака. Примерился. И резким, сильным ударом отрубил гвоздь у самого дерева. Снова осмотрел лезвие — на серебряной заточенной кромке не было видно ни царапинки.

Хорошо лечь в руку может и выпендрёжное коллекционное оружие, которого много расплодилось в мире. Это само по себе ни о чём не говорит. А вот другое…

— Я назову его — Змей, — без малейшего смущения или пафоса сказал Валька. — Что я должен вам?

— Душу, — тяжело усмехнулся кузнец, испытующе глядя на Вальку. Мальчишка усмехнулся в ответ:

— Вы — Князь Тьмы? Впервые слышу, чтобы великие мастера скупали души.

— На клинке всё написано, — буркнул кузнец, отворачиваясь. — Если не нарушишь этого — считай, что расплатился. А если нарушишь — мой нож всё равно недолго тебе прослужит.

— Он был офицером, — говорил Михал Святославич. — Где-то в Средней Азии, я точно не знаю. Вроде бы и семья была, только в девяносто втором они без вести пропали, когда военный городок духи разгромили. Он сам тогда на границе был; вернулся, искал долго, наворотил таких дел, что его наше же командование военным преступником объявило. Ну, он напоследок базу «вовчиков» [58] «Вовчики» и «юрчики» — название двух группировок во время гражданской войны в Таджикистане в первой половине 90-х годов ХХ в. К русским относились одинаково враждебно, хотя «юрчики» считали себя «проевропейской» партией. взорвал и исчез. А в этих местах появился лет пять назад. Живёт и песни поёт, сковать всё что хочешь может. Клинки только по заказу куёт, да и то редко. Зато качество лучше старых золингеновских [59] Золинген — центр производства холодного оружия в Германии. Со средних веков до середины ХХ века золингеновская сталь заслуженно считалась лучшей в мире (на втором месте была русская златоустовская, на третьем — шведская). Достаточно сказать, что «знаменитые» кавказские шашки на самом деле перековывались из немецких шпаг! … да ты сам видел.

— А как его зовут? — спросил Валька, на ходу поддевая носком сапога слой мокрой палой листвы. Михал Святославич странно улыбнулся:

— На самом деле — кто его знает… А себя он называет просто и непритязательно.

Перун.

— Ка-а-ак-кх?! — Валька задохнулся, споткнулся, уставился на лесника. — Это что — шутка?!

— Если и шутка, то не моя, а его, — хладнокровно ответил Михал Святославич. — Хотя, как ты мог убедиться, к шуткам он не склонен. По крайней мере, в привычном смысле. Вот в Азии, например, он одному пленному «вовчиковскому» командиру руки спереди связал, штаны спустил, в зад запихал динамитную палочку, поджёг длинный фитиль и спихнул в яму. Говорят, тот там такие коленца выделывал, что от смеха умереть было можно.

Валька захохотал, представив себе эту картину. Потом сказал серьёзно, взвешенно, без подростковой самонадеянности:

— Я бы не стал прыгать. Я бы сказал: «Ща как пукну!»

Михал Святославич засмеялся, потом заметил: