Вилли Майнк - Удивительные приключения Марко Поло

Широкие, прямые улицы, пересекая город, вели от ворот к воротам. По обе стороны мостовой тянулись лавки, лотки, мастерские. Все земельные участки имели форму четырехугольника, и дома строились в самом центре участка, так что от улицы их отделяли дворы или сады. Новый город, распланированный с геометрической строгостью, походил на шахматную доску. В центре сооружена была высокая башня с великим колоколом. С наступлением темноты трижды били в этот колокол, и после третьего удара никто не имел права без особого разрешения выходить на улицу. Нарушить этот строжайший запрет можно было, только если тяжелобольной нуждался в срочной помощи, но тогда впереди врача должен был идти слуга с фонарем, оповещая всех о причине ночного хождения.

С наступлением темноты мертвая тишина воцарялась в огромном городе, днем подобном кишащему муравейнику. Только команды дозорных (в таких командах было человек тридцать-сорок) шагали по пустынным улицам. Нарушителей тут же отводили в тюрьму, а на следующий день их судили. За выход ночью на улицу били палками, часто забивая виновного насмерть.

Когда был выстроен новый город, отцу Вану пришлось оставить свою кузницу и, как и большинству ремесленников, перебраться под строгим надзором стражников в Даду. Лишь немногие богатые катайцы, пользовавшиеся доверием монгольских господ, получили разрешение остаться в старом городе. Однако вскоре Даду, население которого стремительно увеличивалось, выплеснулся за городские ворота. Перед каждыми из двенадцати ворот возникло своего рода предместье, которое тоже быстро разрасталось и постепенно слилось с соседними окраинами, так что вокруг городских стен образовался еще один город, во много раз больше того, что был внутри стен.

В предместьях жили главным образом иноземные купцы и ремесленники. В летнее время они обычно вместе со двором переезжали в Шанду, а на зиму возвращались в столицу. Эти люди съехались сюда из всех провинций Катая и из стран Дальнего Востока, привлеченные сказочным богатством Хубилай-хана и исполненные надежды быстро нажить состояние.

Постоялые дворы, гостиницы, караван-сараи встречались тут на каждом шагу.

Когда к великому хану приезжали посланцы или купцы из чужих стран, их селили за казенный счет. Поэтому Ахмед, как министр финансов, был постоянно озабочен изысканием новых статей дохода, чтобы оплатить всё растущие траты двора. Сборы, которые катайцы вносили за дрожжи, пшеницу, дерево, фарфор, тутовые ягоды, уголь, шелк, шерсть и масляничные плоды, всё увеличивались, точно так же как и подати на земельные участки и доходы ремесленников. Понятно, что в связи с этим из месяца в месяц росли цены на все товары, и мера соли стала стоить неслыханно дорого.

Огонь в горне погас. Ван снял кожаный фартук, надел хлопчатобумажную куртку и вышел на улицу. Сумерки сгущались, но еще поблескивала тонкая струйка воды, льющаяся из колодца, и на покрытой рябью поверхности водоема играли золотые блики.

Торговцы складывали товары, купцы закрывали лавки. Мимо кузницы прошел всеми уважаемый старик музыкант. Ван почтительно приветствовал его.

Как-то сразу наступил вечер. Гулко прокатился по городу удар колокола, и уличный шум затих. Оборвались и звуки флейты во дворе кузницы.

В кузницу вошел веселый кондитер, он принес своему другу булочки.

— Ешь, Ван, — сказал он громко и, оглядевшись по сторонам, проговорил шепотом — Не забудь, сегодня вечером… — А потом уже снова громко добавил — Я тороплюсь. Спокойной ночи, Ван.

На улице уже совсем стемнело. Мимо Вана прошел хорошо одетый чужеземец. Увидев клеймо на щеке кузнеца, он ускорил шаг.

— Зачем сюда приходил кондитер Ли? — спросил слепой Ши. — Я слышал его голос.

Ван не ответил ему. Он еще чувствовал на себе оскорбительный взгляд прохожего. Колокол ударил второй раз. Кузнец громко рассмеялся и крикнул погонщику, который бил упрямого осла:

— Остерегайтесь меня, я преступник!

— Что с вами, отец Ван? — растерянно спросил мальчик.

— Ли принес нам вкусных булочек. Ешь на здоровье. Мимо кузницы прошел незнакомец, вот и все.

— Спасибо, отец Ван.

В третий раз загудел колокол, улицы города опустели. В окнах горели тусклые лампы. Город, словно вымерший с наступлением темноты, казался заброшенным, мертвым.

Перед башней с колоколом стояли на карауле два монгольских воина с луками. Сквозь окна, затянутые промасленной бумагой, и сквозь щели легких деревянных домишек сочился бледный свет. Дозорные, растянувшись шеренгой, шли по главной улице.

— Спать, спать, ленивые черепахи! — крикнул один из дозорных и ударил пикой по деревянным воротам. Товарищи рассмеялись его шутке.

В переулке стоял человек, выжидая, пока пройдет шумный дозор. В его высокой, немного сутулой фигуре с узкими плечами было нечто таинственное. Лица его видно не было, потому что он держался в тени, отбрасываемой стенами. Когда все стихло, он направился дальше, стараясь ступать неслышно. На перекрестке главной улицы он остановился. На мгновение свет масляной лампы озарил лицо незнакомца. Черная маска скрывала лоб, виски и нос. Он подождал, пока окончательно не смолкли голоса дозорных, бросил взгляд направо, потом налево и перебежал через улицу.

В кузнице Вана было темно. За дверью, которая выходила прямо на улицу, стоял слепой. Он слышал то, что никто, кроме него, не мог услышать. Крыса вылезла из норки, подбежала к капустному листу и принялась его грызть. Двое перелезли через забор, потом раздались их шаги во дворе, и наконец до мальчика долетел прерывистый шепот: «Мы пришли!» Заскрипела дверь, и двое вошли в дом.

Это были ближние шумы. Но Ши слышал и то, что происходило вдалеке. Его слух был так тонко развит, что он мог по звуку определить расстояние с точностью до шага. Дозор находился в этот момент у башни с колоколом.

Ши услышал тихие шаги одновременно с собакой, залаявшей в соседнем саду. Он открыл дверь. Незнакомец в маске вошел в темную кузницу.

— Проведи меня к Вану! — приказал он.

— Пойдем, господин.

Вокруг масляной лампы на корточках сидели кузнец Ван, кондитер Ли, сапожник У и носильщик Ян. Тусклый свет освещал только лица собравшихся, а комната была погружена в темноту. Окно было закрыто ставнями.

— Я безымянный посланец, — начал человек в маске. — Не вставайте. Слушайте меня внимательно. — Он бросил взгляд на слепого Ши и нерешительно сказал — Пусть мальчик выйдет.

Ши послушно направился к двери, но Ван возразил:

— Он может остаться. Ши никому ничего не скажет, господин. Даже если его забьют насмерть, он ничего не скажет.

— Хорошо, — согласился безымянный посланец. — Если так, пусть останется.

Не помня себя от счасть, Ши сел в темный угол и весь обратился в слух.