Григорий Василенко - Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К°

— Не совсем ясно, — осторожно сказал Пери.

— Действуйте как доброжелатель, — разъяснил ему представитель разведки. — Подбросьте черкесу мысль, чтобы он держался за грека, внушайте ему, что он как раз тот человек, который может помочь ему. Нельзя упускать случая...

Через некоторое время Пери и грек распускали слух, что Исмаил увольняется и куда-то уезжает. А мать даже место называла — Харьков.

...— Мы его туда не посылаем и не должны вмешиваться в планы, которые получил грек из Турции, — подчеркнул еще раз начальник отдела. — Пусть перебрасывают, пусть конспирируют, пусть экипируют. Одним словом, не вмешиваться, но знать каждый шаг. Во-первых, мы узнаем канал переброски; во-вторых, обнаружим дыру, которую используют контрабандисты и которую нам надо контролировать; а в-третьих, может быть, разберемся со швейцаром. Пограничникам тоже полезно будет посмотреть со стороны на действия контрабандиста.

В назначенное время Меретуков появился в чайном совхозе вблизи границы, разыскал бригадира, к которому рекомендовал обратиться грек, показал ему по своей инициативе паспорт и передал привет от Георгия.

Грек появился в совхозе поздно вечером, и Исмаил сразу же, как они договорились, пошел за ним, стараясь в темноте не потерять его из виду. Иногда упускал в густых зарослях или за поворотом извилистой тропы, тогда останавливался, прислушивался и снова шел на едва уловимый шорох в лесу. Человек, за которым он следовал, хорошо ориентировался ночью в горах. Значит, заброшенная тропа, по которой они шли, была ему хорошо знакома и он по ней уже не раз ходил, по-звериному улавливая все подозрительные звуки ночного леса.

Неожиданно Исмаил натолкнулся в темноте на холодную каменную глыбу, ощутив ее машинально протянутыми руками. И в тот же момент чья-то сильная рука сжала запястье его правой руки и потянула к себе. Исмаил вздрогнул и напрягся. Не говоря ни слова, грек сунул ему в руки длинную тонкую шнуровку, и Исмаил почувствовал, что другой конец находится в руках контрабандиста. Так они шли некоторое время среди камней и валунов, пока не залегли в кустах.

— Полежим здесь до рассвета. Как только можно будет различать деревья, пойдешь один, — прошептал грек. — Не было бы тумана...

После этих слов он бесшумно отполз в сторону и там остался, скрытый темнотой.

В горах было прохладно. Необыкновенная тишина, нарушаемая какими-то призрачными шорохами, пугала Исмаила. Что-то в ней было таинственное и тревожное. Исмаил прислушивался, настороженно оглядывался вокруг, но ничего не видел. Грек не подавал никаких знаков. «Может, он даже спокойно спит, — подумал Исмаил. — Ему не привыкать. Что же заставляет этого немолодого человека жить по-звериному, на каждом шагу подвергая себя опасности?» На этот вопрос он не находил ответа. Сам он оправдывал себя тем, что шел к отцу и братьям по настоянию матери.

Неожиданно где-то поблизости хрустнула сухая ветка. Исмаил оглянулся. Рядом с ним, как привидение, вновь оказался грек. Молча, неслышно прилег рядом с Исмаилом.

— Еще полежим, — сказал он на ухо Исмаилу и обдал его запахом недавно выпитого спирта, который, наверное, был при нем постоянно на случай холода и сырой погоды.

Лежали молча. Говорить им было не о чем. Все условия грек изложил еще в Анапе, строго предупредив Меретукова поменьше расспрашивать и вообще говорить, когда они будут на границе. Он должен только слушать его и делать то, что ему говорят. В случае их обнаружения грек посоветовал за ним не бегать, а подумать о себе. По имени друг друга не окликать и, понятно, не выдавать ни при каких условиях.

Меретуков еще в Анапе пытался выяснить у грека, ради кого и чего тот рискует, предложив свои услуги в качестве проводника через границу. Грек, наверное, впервые улыбнулся, услышав этот наивный вопрос от своего подопечного. Может быть, еще и оттого появилась улыбка на лице, что Меретуков называл его проводником и добивался, чем он ему обязан.

Постепенно в легком тумане стали прорисовываться деревья.

— Повезло тебе, — проронил грек. — Такой туман — хорошо. Не останавливайся ни на секунду, даже если будут стрелять, — давал он последние наставления. — Смотри вперед. Толстое дерево слева видишь? Видишь — над другими макушка торчит?

— Вижу, — присмотревшись, ответил Исмаил.

— Оно на той стороне. Иди прямо на него. До той скалы ползком. Потом одним махом к ближним кустам, а за кустами поднимайся и дуй во всю к дереву. Давай, — опять почувствовал Исмаил на своем плече чужую широкую ладонь.

В последний момент Меретукова вдруг охватила нерешительность. Он даже оглянулся назад. Ему хотелось убежать, вернуться домой, но на него уставился своим грозным взглядом грек и спросил:

— Ты чего?

Исмаил понял, что грек может бесшумно прикончить его на месте, не дав ему даже пикнуть. Положение их было слишком неравное. Пути к отступлению были отрезаны давно, и Исмаил пополз к невидимой линии, именуемой границей, за которой было другое государство. Задыхаясь от волнения, он медленно продвигался вперед. Потом побежал.

Исмаил не знал, что совсем рядом находился пограничный наряд и наблюдал за ним.

Когда Андрей Карпович впервые увидел появившегося Меретукова, он поразился его худобе, измученному виду. Исмаил побледнел и постарел за прошедшие месяцы так, как будто прошло не меньше десяти лет. На его осунувшемся, усталом лице настороженно бегали черные глаза, ставшие сосредоточенными и задумчивыми.

— Тебя чем там кормили? — с ходу спросил Крикун.

— Где? — растерялся Меретуков.

— Ну где пропадал так долго. Почти год. Давай рассказывай.

Исмаил упрямо молчал. Потом пытался объяснить, что уезжал к родственникам в Харьков и там работал. Крикун скупо улыбнулся, поинтересовался харьковскими родственниками и фабрикой, которую назвал Меретуков, посоветовав не выдумывать сказки, а говорить все как было.

— Там чем же тебя там кормили? — повторил свой вопрос Крикун.

— Зелеными маслинами, — с видом мученика ответил Исмаил.

— Все ясно. Мой дед говорил, что после слив молотить не будешь.

Исмаил на шутку не отреагировал. Его била мелкая дрожь, но крайнее напряжение все же смягчалось от сознания того, что он наконец вернулся домой после долгих мытарств. Ему трудно было представить, что вот этот рассудительный и потому несколько медлительный, всегда себе на уме, человек, который сидит перед ним, — простой кубанский казак. Исмаил видел в нем бывалого, умудренного опытом начальника из НКВД, не зная, что Крикун занимал скромную, но самую, может быть, важную ступеньку рядового оперативного уполномоченного.

Как-то незаметно чекист сумел расположить беглеца так, что у того постепенно пропала робость, рассеялись сомнения, и он стал откровенно рассказывать, что произошло.