Сергей Гомонов - Душехранитель

Влад рассмеялся. Пожалуй, будет о чем рассказать Наде во время следующей командировки в Новосибирск. Вот уже и посторонние голоса, бредовые идеи… Что будет дальше?

Конечно, если эта следующая командировка состоится…

Вновьпришедший был подавлен и растерян, ибо переправа на подземной ладье отнимала много сил, отнимала память, оставляя у путешественника лишь главное — сердце.

От стены отделилась тень. Темная мужская фигура, сложенные на широкой груди руки, востроухая голова зверя с мерцающими в темноте желтыми глазами. Звероголовый ждал вновьпришедшего, им предстоял еще долгий и тяжелый путь. Он молча кивнул, окинул мрачным взглядом сущность новичка, проник в душу.

— О, Инпу! Преклоняюсь пред тобой, великий Проводник, целитель, друг Вечности! — как и подобало, вновьприбывший опустился на колени перед безмолвной фигурой неподкупного судьи и палача Дуата.

— Следуй за мной, — прорычал шакалоголовый бог, развернулся и нырнул в бездонное пространство.

Снаружи коридор казался воплощеньем тьмы, изнутри он был исполнен света.

Вспыхнула первая Радуга. Инпу остановился и, не оглядываясь, вопросил:

— Ты помнишь все? Ты готов произнести Исповедь Отрицания, смертный?

— О, да! Я помню все, Инпу! Я готов произнести Исповедь Отрицания, Инпу! — слабым эхом откликнулся тот.

— Приносил ты зло другим людям?

— Я не чинил зла другим людям…

Лязгнули клыки. Что-то навсегда вырвалось из единой сущности вновьприбывшего и растворилось в потоках света. Не замутился свет.

Инпу заскользил дальше, а новичка неудержимо повлекло за ним.

Вторая Радуга. Третья… Четвертая… Клочки сущности таяли в сияющем пространстве, и не отторгал свет данного ему.

— Я не поднимал руку на слабого…

— Я не делал мерзкого пред богами…

— Я не был причиною недуга…

— Я не был причиною слёз…

— Я не убивал…

— Я не приказывал убивать…

— Я никому не причинял страданий…

И лишь тень, слабая тень ступила в чертоги Зала Истины. Робкая тень скользила вслед за Инпу, разорвавшим ее сущность. Инпу вел новичка к чашам весов.

Небо алело, исходило потоками света на горизонте. Бурые тучи уносило вихрем, создавшимся из громоподобного рычания Зверя Дуата. Зверь был всюду, он бесновался и ждал…

Тень вновьприбывшего не помнила уже почти ничего.

— Говори! — сурово приказал Инпу, останавливаясь под золотыми весами Маат.

— Я чист, я чист, я чист, я чист! — заговорила тень, и вопль Зверя разорвал небеса. — Я зрел полноту Ока Хора в Гелиополе, Хора, сотворившего то, что не могут сотворить иные боги, Хор-са-Исет [41] Хор-са-Исет — Гора, сына Исиды. Кстати, интересный момент: в переводе с египетского «са» — «производное», «сын», а в чеченской религиозной философии «Са» обозначает душу. , Хора на Стенах Дома, тайного именем! Не случится со мной ничего дурного в этой стране, в Великом Чертоге Двух Истин, ибо я знаю имена сорока двух богов, пребывающих в нём, спутников великого бога Усира!

— Да будет так! — молвили голоса множества невидимых наблюдателей.

Но Инпу воздел вверх руку с тонкими сильными пальцами, и явили себя острые, загнутые, как у коварной Баст, когти. Зрачки желтых глаз бога стали огромны, подобно зрачкам разъяренного льва. Черны стали глаза Инпу. Не было зрелища страшнее оскала Инпу.

И вонзились когти в сердце, и не стало более тени смертного.

Только живое, страдающее, любящее, ненавидящее сердце, пульсируя, исходя кровью, упало на чашу весов. А на другую чашу, легкое, невесомое, струящееся в потоках воздуха, пало перышко, белоснежное перышко Птицы Богов.

Исчезли все звуки в мире.

Скользнул из разверстых небес луч Ра. Весы Маат вспыхнули золотом. Чаши качнулись.

Инпу молча ждал. Ждали и те, кто был в зале, невидимы оком.

Медленно, словно неохотно, стала опускаться переполненная кровью чаша с сердцем.

И торжествующий, голодный рев Зверя Дуата огласил Зал Истины, потряс преисподнюю.

— Лишь сердце не лжет! — прозвучал приговор Инпу. — Да вернешься ты вновь страдать и очищать себя на землю! Вернешься ничтожеством, пробыв заточенным в забвении девятьсот девяносто девять разливов Хапи! Да утратится часть памяти твоего Ка и Ба {4} 4 Ка и Ба (две ипостаси души в веровании древних египтян). Ка — одна из душ-сущностей человека. В «Текстах пирамид» Ка присуще только фараону и связано с идеей его божественного происхождения и могущества. В конце Древнего Царства складывается представление о Ка как о двойнике каждого человека, рождающегося вместе с ним и определяющего его судьбу. Ка изображается в виде человека, на голове которого находятся поднятые согнутые в локтях руки. Ба — что-то вроде астрального тела человека, в некоторых работах по египтологии его изредка называют «сердцем» или «средоточием». Предполагалось что после того, как смертные оставили физическое тело, Ба (или сила жизни) оставалось около гробницы, чтобы наслаждаться подношениями мертвецкой, но иногда оно улетало подобно птице. При этом всегда имелась опасность, что Ба потеряется. Одна из целей бальзамирования тела должна была предложить Ба цельное тело, пристанище даже после смерти. Тело и душа могли время от времени объединяться для того, чтобы выжить в потустороннем мире. , пройдя через пасть Ам-Амат, за то, что не исполнил ты в срок этой жизни предназначенного тебе, а думал только о презренной плоти своей! Да будет так!

— Да будет так! — откликнулись голоса.

Человеческой, лишенной когтей, рукою выхватил Инпу сердце грешника из чаши и швырнул его в крокодилью пасть Ам-Амат, Зверя Дуата.

— Можно?

Марго подняла голову, и тут же расцвела улыбкой. Влад заглянул — уж давно она с ним не виделась. По делам, конечно. Просто так он сюда не заходит.

— Привет! Сколько лет, сколько зим! Кофе хочешь?

А выглядит он плоховато. Может быть, что-то случилось? Женщина заколебалась: в деловой среде о таких вещах спрашивать не принято. Но с Владом они все-таки почти друзья.

— Что-то ты осунулся… — между делом, пока наполняла чашки, заметила Маргарита.

Ромальцев не отреагировал, резкими движениями вынимая из кейса прозрачные папочки и вытряхивая из них документы.

Хозяйка офиса решила не настаивать. Не хочет общаться — дело его. Она уселась за стол сверить бумаги.

— Угу. Можно выписывать счет-фактуры. Зайди в кабинет, отсюда — вторая дверь направо, тебе там наберут и распечатают…

Влад поднялся и вышел…

…Набором документов Маргарита еще два месяца назад посадила заниматься свалившуюся ей как снег на голову Сокольникову. Нет, Марго была рада увидеть подругу детства живой, относительно здоровой, с мужем и даже ожидаемым вскоре прибавлением. Но что-то во всем этом ее настораживало. Временно Николай и Рената жили у нее: Рита с сыном Левой — в одной комнате, эта парочка — в другой. В тесноте да не в обиде. Марго шутила, что Гроссман может гордиться, живя в квартире сразу с двумя женщинами. Да еще и какими женщинами! Она очень устала от одиночества, и эти двое хоть как-то развлекли ее постылую жизнь, смысл которой сводился к скучной формуле: «работа — сын — работа».