Андрей Черетаев - Сибирский Робинзон

Ангел многозначительно замолчал. Он в очередной раз обошел меня на повороте сомнений. В этом он был дока. В этом он был весь. Чья школа? Иезуитская…

— Так ведь гороскопы Церковью запрещены! — ехидно заметил я.

— Чудак человек! Сей гороскоп не от колдуна проклятого, а из Небесной канцелярии. Ты видишь эту печать…

— Ну и что там? — перебил я Серафима.

— И был вечер, и было утро… Короче, тебе знать не дано. Но можешь быть уверен, твой ангел-хранитель не оставит тебя и всегда придет на помощь. Я — твоя надежда.

— Надежда?! Хм… ну, как скажешь.

— Дурачок, запомни, надежда — величайшая из жизненных сил, ей не уступает разве что любовь. В свое время один поэт написал замечательную фразу, кстати, я знавал ангела, подкинувшего ему ее, она звучит, кажется так: «С надеждой раб сильнее короля, а короли богам равны по силам». Каково?!

— Сила, — сказал я. — Надеюсь, ты меня не подведешь?

— Мне никак нельзя разочаровать Канцелярию, я и так у них не в почете.

— Понятное дело!

— Что значит «понятное дело», а? — с угрозой в голосе спросил Серафим.

Признаться, мне совершенно не понравилась такая резкая смена настроения.

«Может быть, мой ангел шизофреник?» — засвербела в голове тревожная мысль.

Я непроизвольно отодвинулся от Серафима, который прямо на глазах раздувался в нечто грозное. Видать, обиделся старикан.

Я поспешил успокоить его:

— Ты меня, Серафим Хуанович, совершенно, совершенно неправильно понял. Я имел-то в виду, что тебе действительно никак нельзя разочаровывать Канцелярию, и только-то. А ты о чем подумал?

Серафим сверкнул глазищами и, как воздушный шарик, стал сдуваться, отходить.

«Точно, псих, — пришел я к заключению и вслух добавил, хлопнув в ладоши:

— А не разыграть ли нам шахматную партийку?

Предложить Серафиму сыграть в шахматы, — это как выстрелить снотворным в бешеного тигра, сразу умиротворится.

Не мешкая, я принялся расставлять на доске фигуры. Чтобы подсластить ангелу пилюлю, себе я выбрал черные фигуры.

— В знак моего уважения, — сказал я.

Серафим ради приличия запротестовал, но только ради приличия, не больше. Говорил, черные фигуры напоминают ему мавров, врагов Христа и наихристианейшего из королей. Расистом был мой инквизитор. Видать, коптил он их до полной черноты, особенно розовые мавританские пятки. Или обувал в «испанские сапоги»?

— И это было, — вдруг сказал инквизитор, не отрывая глаз от фигур. Голос его был суров и наполнен железом. Раскаленным!

По моей коже пробежали мурашки, но я не подал виду, что слова его подействовали. В подтверждение чего я мощно, под волчий вой, атаковал строй белых.

«Волчий вой! — удивился я. — Волчий вой? Откуда здесь быть волкам?» — с сомнением спросил я сам себя.

Я заметил, что и Серафим тревожно прислушался к зловещему хору голосов. Белый ферзь повис в воздухе, так и не успев слопать моего коня.

— Серафим, эти вопли как будто вырываются из глоток, судя по всему, очень злых и голодных лесных собак. Мне кажется, волки в раю — нонсенс. Я еще понимаю — змеи, скользкие гады, те куда угодно проникнут, но волки — это слишком!

— Да я сам не пойму… Ведь точно помню, никаких волков я не заказывал.

Мы прислушались, вой нарастал, словно последняя волчья песня перед концом света. Несмотря на то, что звери были где-то далеко, по ту сторону действительности, вой все нарастал и нарастал, и вскоре стало совсем невыносимо.

— Предлагаю перебраться в более тихое местечко, — прокричал Серафим.

Только я приподнялся, как мощный толчок повалил меня на колени. Все вокруг зашаталось ходуном, деревья затряслись, словно испугавшись чего-то страшного, на меня же обрушился фруктовый дождь. Огромные яблоки и прочие райские фрукты, каждое не менее полкило, считали за честь оставить синяк на моей спине или шишку на голове.

— Серафим! — закричал я, — Серафим, где ты?

Вдали, призывая меня, замаячило знакомое облако… Я бросился к нему… И в этот момент опоры моего моста подломились и я полетел в бездну…

Я очнулся, когда мои замершие руки и ноги одеревенели настолько, что я перестал их чувствовать, особенно руки. Приподнявшись и разогрев дыханием посиневшие пальцы, совсем меня не слушавшиеся, я с большим трудом разжег огонь. Горел он хорошо, даже слишком. Из-за прорехи в крыше моего обиталища тепло из него улетучивалось слишком быстро.

Неожиданная резкая боль в мочевом пузыре, вынудила меня согнуться напополам.

«Если не пойду ему навстречу, то он лопнет, как воздушный шарик», — превозмогая боль, подумал я.

Я уже собирался выскочить на улицу и только в самый последний момент вспомнил о хитроумных волках. Чуть приоткрытая дверь тут же была захлопнута.

— Черт, еще минута — и я лопну, — зашипел я, не зная, что делать.

В подтверждение моих слов мочевой пузырь буквально затрещал по швам. Снова мочиться в каморке не хотелось, и так, после сеанса дезинфекции ран ощутимо пованивало. Я осторожно выглянул наружу. Было так темно, что нельзя было понять: «уже» или только «еще».

«Ого! Сколько же я проспал?!» — удивился я.

Заметив в сумерках волчьи силуэты, я не решился далеко отойти от своего убежища. Похоже, что хищники, даже потеряв своего вожака, не намерены оставлять потенциальную добычу. А, может быть, их отрезало от «большой земли» наводнение? Но как не вглядывался я в темноту, никаких признаков местного потопа не увидел. Наверное, река сама расчистила своего русло. Как бы то ни было, волки маячили поблизости, а значит, я все еще в ловушке.

— Придется обосноваться здесь, — пробормотал я.

Добраться до ширинки весьма проблематично, когда пальцы, словно чужие, отказываются слушаться.

— Черт, — закричал я, ибо краник открылся еще в джинсах. Мне показалось, что мои ладони обдало горячей водой из домашнего крана, причем под хорошим напором. Ладони начали оживать и приходить в чувство.

— О, как же хорошо!.. Да здравствует горячая вода, и пусть она будет всегда в наших кранах, а течет только по нашему желанию, — поспешно добавил я.

Перспектива энуреза меня не радовала.

Когда гейзер, наконец, истощился, я почувствовал себя намного лучше. Удивительным образом почти сразу оттаяли ноги, словно включилась моя внутренняя отопительная система. Я удовлетворенно вздохнул. Впрочем, радовался я недолго. Разве может вселять оптимизм факт отсутствия дров в ночной мороз?! Ловушка захлопнулась надежно и окончательно. Меня пленили, как глупую мышку. Вертолет, стремясь увидеть который я так опрометчиво попал в волчью засаду, видимо, улетел, не заметив моего местопребывания.