Дженни Вингфилд - Возвращение Сэмюэля Лейка

А в чулане было слышно. Сван слышала все. Слышала, как отец воззвал к Богу и как Бог ответил. Бог ответил быстро, но тихо – топотом крохотных лапок, еле слышным, и вскоре этот звук заглушил все кругом, но Сван больше ничего и не было надо. Ничего на свете. Слаще звука и представить нельзя. Ее будто окутал шуршащий бархат. Бархат касался ее кожи, ласкал, облегчал боль – может быть, даже залечивал раны.

Сван ни за что бы не подумала, что можно так обрадоваться мышам.

Сэмюэль посреди двора махал руками и объяснялся с Богом.

– Я твой! Твой, Господи! Но и Ты тоже мой! Ты надавал мне обещаний, и я поверил всем до одного! А теперь призываю, сдержи их!

Рас вышел из загона и крикнул:

– Езжайте домой, святой отец! Езжайте да посмотрите, не вернулась ли она. Спорим на миллион, что вернулась!

Но Сэмюэль не слушал.

– Я ловлю Тебя на слове, Господи! Я здесь! Я! Сэм Лейк! Я жду! Стою и жду! И не уйду, пока Ты не ответишь!

И вдруг зазвенел колокольчик. Колокольчик! Забренчал, зазвякал так, что разбудил бы и мертвого. А следом хрипло, по-утиному, закрякал манок.

Сэмюэль застыл. Застыл и Рас Белинджер. Сэмюэль – осознав, что значит этот звук. Белинджер – от неожиданности.

– Сван! – радостно крикнул Сэмюэль и кинулся на звук, самый желанный на свете.

Рас замер в испуге. Очнувшись, сдернул с забора кнут и бросился следом. Сэмюэль услышал свист и развернулся в долю секунды, точно кнут в воздухе. Человеку не дано двигаться так быстро, но Сэм Лейк взвился в воздух – да, в воздух, высоко-высоко. Взлетел. Люди не летают, но он взлетел. Позже он вспоминал свой полет. Кнут не задел его, а Рас развернулся и рванул наутек. Сэмюэль нагнал его. Они рухнули на землю: Рас – ничком, извиваясь и корчась, а Сэмюэль навалился сверху, пригвоздил к земле.

– Пусти меня лучше, святой отец, – прошипел Рас. Уверенности в нем поубавилось, но запала для угроз еще хватало.

Сэмюэль дико озирался, пытаясь сообразить, где он. И видел лишь ферму, загоны с голодными лошадьми – животные нетерпеливо роют копытами землю, просятся в кормовой загон.

И вдруг взгляд его наткнулся на резкую границу между зеленым и бурым – между голой, утоптанной землей в загоне и пышной травой за забором, и в один миг он отчетливо разглядел все до последней травинки, особенно темную, густую зелень, что выделялась на фоне остальной, предательски тянулась от кормового загона к лесу.

Трава на границе отстойника.

Сэмюэль зажмурился, и картина предстала перед ним целиком. Он услышал, как кони бьют копытами, все громче и громче, конский топот громом отдавался в ушах. И все понял. Понял, как Рас все подготовил. Как задумал убить Сван и сделать так, чтобы тело не нашли. Чтобы нечего было искать.

Не помня себя от ярости, Сэмюэль правой рукой поддел подбородок Белинджера и свернул на сторону, а левой схватил его за горло.

– Вы чего, святой отец? – прохрипел Рас, пытаясь расцепить пальцы Сэмюэля. – Божий человек, как у вас только рука поднимается?

Сэмюэль рванул подбородок Белинджера вверх, а второй рукой сильнее сдавил ему горло и сжимал до тех пор, пока не раздался хруст. Если Рас Белинджер и кричал, то Сэм Лейк не слышал криков.

Чулан он обнаружил не сразу. Чулана словно и вовсе не было. Не существовало. Он был встроен между амбаром и кладовой для упряжи, настоящая мертвая зона. Без входа. Если зайти в амбар и оглядеться, то ничего не увидишь, одни мешки с кормом. Груда мешков, за ними – стена, а за стеной – как будто кладовая. И ничего больше.

Но именно оттуда и неслись звуки. Звон колокольчика. А потом и голос Сван – она звала его. Сэмюэль раскидал в стороны пятидесятифунтовые мешки и нашел наконец то, что искал.

Даже не дверь, а часть стены. Панель, которую нелегко увидеть, но если увидел, то снять не составит труда. В кладовой, под грудой инструментов, попался увесистый ломик.

Сэмюэль выломал панель и ступил во мрак. Было темно, как в могиле, и Сэмюэль не мог разглядеть ни веревок, ни лоскутов, ни холщового мешка. Все это валялось на полу, изгрызенное в клочки. Он не увидел даже Сван, но они отыскали друг друга впотьмах.

Сван плакала. Сэмюэль рыдал.

– Мыши, – повторяла она снова и снова, пока Сэмюэль на руках выносил ее. – Там были мыши, всюду. Они меня освободили.

Вся семья ждала во дворе. Все, кроме Тоя – он укатил на грузовике, нагнал Сэмюэля, развернулся и медленно поехал следом за ним домой. Мальчики, все трое, сбились в кучку на крыльце. Калла и Уиллади кинулись к машине, задохнулись от увиденного и от догадки.

Сэмюэль отнес Сван в дом, уложил на диван и отошел в сторону, поручив ее заботам женщин. Говорить он не мог. Уиллади склонилась над дочерью, осыпала поцелуями, и ее слезы оставляли дорожки на перепачканных грязью щеках девочки. Калла позвонила доктору Бисмарку. Потом принесла из кухни миску с водой и полотенца – видавшие виды и оттого мягкие, как пух. Она умыла лицо девочки, протерла ей руки, и когда добралась до ладоней, то увидела, что держит Сван. Что она держит из последних сил. Колокольчик и манок.

– Что это? – спросила она, уже зная ответ.

И к Сэмюэлю вернулся дар речи.

– Чудо, – ответил он.

Лишь когда приехал доктор Бисмарк и поднялся к Сван, Сэмюэль отозвал Уиллади на кухню и там рассказал, что случилось. Калла и Той увели мальчиков подальше. Тем тоже требовалась помощь.

Пока Сэмюэль рассказывал, за стеной послышались шаги, но ни Сэмюэль, ни Уиллади не обратили внимания. Слова лились из Сэмюэля потоком. Вновь раздались шаги, хлопнула дверь, но и эти звуки остались незамеченными. У дома останавливались машины, легковые и грузовые; люди приезжали и обнаруживали, что впервые на их памяти «Мозес – Открыт Всегда» закрыт.

– Я его убил, Уиллади, – говорил Сэмюэль. – На том самом месте, где молил Бога о помощи – и получил ее. Убил, зная, что Господь послал мне чудо. Я убил этого дьявола, и мне не жаль, и я не знаю, как убедить себя раскаяться.

– И мне его не жаль. – В голосе Уиллади звенела сталь. – Жаль лишь будет, если нам придется разлучиться.

Сэмюэль прильнул щекой к ее макушке – так они и сидели, дыша в одном ритме.

– Надо полагаться на Бога. Что Он ни делает, все к лучшему, – пробормотал Сэм. – Мне пора ехать в город. Сознаваться.

– Знаю. Но погоди. Задержись хоть ненадолго. Ради Сван.

Той Мозес спустился на первый этаж за водой для мальчиков, но замер под дверью кухни, услыхав слова Сэма Лейка. Дослушав, вышел во двор и застал там Бутси Филипса – тот, облокотясь о борт лесовоза, нетерпеливо ждал, когда откроется бар. Той не стал ничего объяснять, лишь сказал, что «Мозес – Открыт Всегда» закрывается на время, и поручил Бутси отправлять домой посетителей.

Бутси понял без объяснений: случилось несчастье. Если «Мозес – Открыт Всегда» закрывается, значит, дело серьезное. Он велел Тою Мозесу ни о чем не беспокоиться.