Георгий Свиридов - Дерзкий рейд

Английский генерал-майор Вильхорид Маллесон спешно перенес свою резиденцию из персидского города Мешхеда в Ашхабад. От имени Лондона заключил с Закаспийским правительством договор, согласно которому «ввиду общей опасности большевизма» Англия обязалась обеспечивать его армию достаточным количеством оружия, боеприпасов, снаряжения, ввести дополнительные полки для «сохранения порядка». Взамен этого Закаспийское правительство безвозмездно уступало англичанам Среднеазиатскую железную дорогу, Красноводский порт, Кушкинскую крепость, весь запас туркестанского хлопка и признавало английский контроль над финансами.

— Генерал Маллесон теперь стремится захватить всю территорию Туркестанской республики. Войска мятежников, ломая сопротивление редких красноармейских частей, стремительно продвигаются на Восток…

Ни Сталин, ни прибывшие из Москвы, однако, еще не знали всех подробностей развернувшейся борьбы за Каспием. Именно в эти напряженные дни героический подвиг совершили рабочие города Чарджоу. Большевики провели митинг, на котором приняли решение: оборонять город до прибытия частей Красной Армии.

Вооружались кто чем мог. На складах военного городка нашли три пулемета, одну пушку и достаточное количество боеприпасов. Командиром добровольческого отряда избрали Николая Шайдакова, плотника Амударьинской флотилии. В течение трех дней сто двадцать восемь рабочих героически держали оборону. Около двух тысяч белогвардейцев и басмачей много раз бросались в атаку в конном и пешем строю, но так и не прорвали оборону красных. Рабочий отряд держал позиции до тех пор, пока из Ташкента не подошли красноармейские части. Наступление мятежников было остановлено.

А в самом Ташкенте тем временем спешно формировали ударные батальоны из рабочих. Вместе с полками Красной Армии они направились на образовавшийся Закаспийский фронт. Правительство Туркестанской республики обратилось с воззванием ко всем Советам солдатских, рабочих и дехканских депутатов, в котором разъясняло создавшееся положение и призывало трудящихся выступить с оружием в руках на защиту социалистической революции…

Джангильдинов слушал Сталина.

В сузившихся глазах Алимбея появилась тоска, темная и тягучая, как холодная ночь в сыром ущелье, надсадная и безутешная, как плач матери по ребенку, проданному за долги. Дело, которому он отдал столько сил, мечта, которую столько месяцев лелеял и пестовал, рассыпалась и превратилась в прах! Там, в далеких Тургайских степях, люди в дырявых юртах ждут его, надеются. Там ждут оружия! Там должна быть создана красная конница… Неделю назад он, Алимбей Джангильдинов, дал твердое слово Ленину, что довезет оружие, довезет золото. Неужели надо будет поворачивать назад, возвращаться?..

Джангильдинову пришло на память, как два года назад, в бурном шестнадцатом, степняки с пиками, самодельными ружьями и охотничьими берданками шли на приступ города Тургая, желая свергнуть власть белого царя. Они тогда не взяли город. У них не было настоящего оружия. А сейчас он везет и винтовки, и пулеметы, и гранаты. Как они нужны там, в казахских аулах!

Джангильдинов слушал Сталина и мысленно уже бродил по вязкому песчаному побережью Каспия. Только бы добраться до своих, до земляков. Они не подведут, они помогут. И вопрос Сталина: «Где на восточном побережье Каспия можно будет найти для отряда лошадей и верблюдов?» — приобрел теперь ясную и точную направленность. Джангильдинов не знал, что и как будет делать, однако четко представлял себе, какие трудности подстерегают в дальнем походе по мертвым землям и безводным сыпучим пескам. Но он уже был полон веры в себя, в своих степняков. Ведь идти вперед к цели даже опасной дорогой лучше, чем возвращаться назад.

Все эти мысли пронеслись в голове Алимбея, пока Сталин не закончил свое сообщение. Почтительно выждав, как принято на Востоке, Джангильдинов сочувственно покачал головой и, как бы про себя, сказал:

— Красноводска нет, железной дороги нет… Хорошо, пусть будет так. — Джангильдинов сделал паузу и твердо произнес: — Но есть люди в аулах! Значит, есть и лошади, и верблюды!.. Из далекого Багдада идут караваны? Идут. Из Тегерана в Бухару и Хиву идут караваны? Идут. И мы сделаем свой красный караван.

Сталин выслушал командира отряда и, посмотрев на карту, прямо спросил:

— Как теперь добираться? Где лучше всего высаживаться?

— Пароходом до конца Волги, потом от города Астрахани до Гурьева, а там брать лошадей и верблюдов…

— Так нельзя, — перебил Сталин. — Очень много риска, банды Дутова бродят на всем северном побережье.

— Тогда можно еще плыть прямо сюда, на Мангышлак.

— Верно, товарищ Джангильдинов. — Сталин улыбнулся, и в его глазах появились веселые огоньки. — Мы так и думали с Ворошиловым, условно намечая форт Александровский. Как видите, наши мнения сходятся!

— А какая власть в том форте, товарищ нарком? — спросил Колотубин, молчавший до сих пор.

— Этот вопрос и нас интересовал. — Сталин снова раскрыл папку и взял лист, исписанный мелким почерком. — Вот что нам сообщили. В форте Александровском власть держат эсеры, там же и царский подполковник Осман Кобиев командует по-прежнему… Гарнизон состоит из семидесяти солдат. Пушки старого образца. Есть пулеметы и радиостанция…

— Справимся в случае чего, — сказал Колотубин.

Сталин бросил одобрительный взгляд на комиссара.

— Давайте рассмотрим ваш путь. Вот форт Александровский. — Нарком ногтем мизинца подчеркнул на карте крохотную черную точку у извилистого голубого овала Каспийского моря. — Сейчас это почти единственное место на всем восточном побережье Каспия, куда может пристать корабль под красным флагом. И вот вы, допустим, добрались сюда, выгрузились.

— Нашли лошадей и верблюдов, — развивал мысль Сталина Джангильдинов.

— Не нашли, а купили лошадей и верблюдов, — уточнил Сталин.

— Почему — купили? Казахи так дадут, — утвердительно сказал Джангильдинов. — Для батыра Ленина всегда дадут!

— Хорошо, не возражаю… А дальше? — Сталин провел ладонью по карте, по желто-зеленой равнине, усеянной мелкими коричневыми точками, обозначающими пески. — Дальше на восток — огромное пространство и ни одной, даже самой тоненькой, линии. Что это означает?.. Это означает, что там нет никаких дорог, нет оседлого жилья. Сплошные пески, безводное плато… Даже сами названия географических пунктов говорят о том, что собой представляет там местность. Вот читайте: это Мертвый Култук, это Прорва, пески Большие Барсуки, пески Малые Барсуки… Не очень-то радостно!..

— Верно, там дорог нет, городов нет, — ответил Джангильдинов горячо. — Но степняки там есть? Есть! Караванные тропы есть? Есть! Значит, и мы там пройдем.