Георгий Свиридов - Дерзкий рейд

Постепенно Колотубин освоился в темноте. Луна, закрытая плотными тучами, слегка пробивалась слабым светом. На шхуну надвигались огромные водяные валы с белой пеной на гребне, вокруг свистело и грохотало. Брызги, холодные и колючие, точно снег в метель, секли лицо.

— Пойду к машине, — вслух подумал Колотубин и направился вниз, в машинное отделение.

Там было тесно и душно. Тускло под потолком светилась лампочка. Мотор надрывно и нервно дрожал, слышно было, как гребной винт то глухо зарывался в пучину и тянул шхуну, то вдруг сразу взвывал на холостом ходу.

— Как тут, порядок? — Колотубин широко расставил ноги и ухватился за поручень трапа.

Моторист, в замасленной и грязной робе, с вымазанным лицом, улыбнулся и показал большой палец:

— Во как!

И ни к тому ни к сему стал матерно ругаться на эту проклятую жизнь.

Степан молча слушал моториста и особенно не возражал ему. Он понимал этого рабочего человека: в трудное время любит крепкое слово, вместе с тем спокойно и деловито, словно никакого шторма и не существует, обхаживает гудящую машину.

В машинном отделении Колотубину стало немного легче. То ли запахи мазута и железа, горьковато-кислый угар от работающего на керосине мотора, то ли сама обстановка, чем-то похожая на заводскую, благоприятно подействовали на Колотубина. Комок, надсадно томивший под ложечкой и грозивший вывернуть наизнанку нутро, стал рассасываться.

— Лупит, словно паровым молотом. — Степан кивнул на стену, за которой бушевало море.

— Не меньше восьми баллов, — со знанием дела определил моторист, сворачивая самокрутку. — Это еще что, обычный штормяга. Знаешь, как бывает зимой тут? Светопреставление сплошное.

Колотубин тоже закурил. Моторист рассказал о своем двигателе, который давно надо перебрать, но нет нужных запасных частей, и все приходится делать кустарно. Потом он достал пакет, развернул газету, там были хлеб и свиное соленое сало, отрезал от них по куску Колотубину:

— Человек что машина, надо смазку нутра делать.

Степану есть не хотелось, но, чтобы не обижать моториста, он пожевал хлеб с салом. И подумал, что раньше почему-то считал машинистов паровозов и пароходов вроде мелких хозяйчиков, с виду рабочие, а на деле оторвавшиеся от коллектива. Теперь же за дни плавания на «Саратове» и здесь, на «Мехди», понял, что они такие же пролетарии и, хотя вкалывают поодиночке, их объединяет одно общее: они при моторе, при машине, как и рабочий при станке.

Из машинного отделения Колотубин прошел, цепляясь руками за что можно, в трюм. Там было душно и смрадно, хоть вешай топор. В сплошной темноте мелькали светляками горящие точки самокруток. Кто-то охал, кто-то стонал, да слышно было, как бойцы громко и грубо выражались, мешая русские и казахские слова, упоминая про бабушку, про бога и некую душу-мать… Мимо Колотубина карабкались вверх обессиленные качкой люди.

Колотубин понимал, что не может помочь людям. А ведь нужно было что-то сделать, чтобы отвлечь бойцов от невеселых мыслей, как-то их развеять.

Колотубин подсел к группе бойцов, попросил:

— Дайте курнуть.

Колотубина узнали, к нему потянулось несколько рук. Степан взял окурок, оторвал кончик, затянулся.

— Про что калякаете?

— Да все про царя, — отозвался тот, кто дал курнуть. — Кокнули в Катеринбурге.

— Ну и что?

— Туда ему и дорога.

— А нам, того и гляди, ни дна ни покрышки, — вставил кто-то из темноты, выругавшись. — Не пароход, а утюг дерьмовый, так ко дну и тянет.

— Ты что, случаем, не специалист ли по пароходной части? — спросил улыбаясь Колотубин. — Не знал, а то бы пригласил, когда выбирали посудину.

— Он, товарищ комиссар, токарь по металлу, по хлебу и по салу.

— Это Андрей Родиков, заводной он у нас и с чудинкой, — сказал доверительно Колотубину боец, давший курнуть.

— Ты, Матвеев, меня не срами перед начальством, — резко выкрикнул Родиков. — У самого небось штаны мокрые. А я по правильности хочу судить. Мне, может, не жалко, когда грудь в бою продырявят, а тут, извините, пожалуйста, отправляться к рыбам даже под красным флагом нежелательно.

— Ты, шкура, красный флаг не трожь, — прохрипел кто-то из-за спины.

— Да я, Круглов, только так, к слову. — Родиков сразу сник.

— И «только так» трепать не позволю!

Колотубин удовлетворенно помолчал. Правильно ответил. Он поговорил еще с несколькими бойцами, вспомнил критические случаи из своей жизни, посочувствовал измученным качкой, помог мадьяру Яношу Сабо подняться по трапу на свежий воздух.

На палубе у покрытых брезентом ящиков с оружием Степан неожиданно столкнулся со Звонаревым.

— Тебя что тут черти носят? Смоет еще волна.

— Всю душу вытянуло, — растерянно объяснил Бернард, мысленно чертыхаясь. Еще минута, и он бы погорел, когда в поисках золота вскрывал ящики.

— Эх, а еще моряк называешься! Слабак.

Облегчение пришло к людям на рассвете, море стало понемногу успокаиваться.

Когда взошло долгожданное солнышко, Каспий притих совсем и легкой волной лизал борта шхун и как бы тихо извинялся за ночной разгул.

Издерганные штормом бойцы интернационального отряда (многие из них впервые попали в такую передрягу) крепко спали.

Колотубин тоже свалился в своей каюте, прямо на ящики, в которых, аккуратно завернутые в бумагу, круглыми палочками лежали золотые десятирублевки. Он накрылся своей кожаной тужуркой и сразу почувствовал спокойствие и облегчение. Шхуну легонько покачивало, и создавалось впечатление, что лежишь в люльке и тебя убаюкивают. От такой приятности нежилось все тело и мягко окутывал сон.

— Земля! — прокричал вахтенный. — Земля!

Бойцы высыпали на палубу. После штормовой ночи в каким-то неповторимым чувством радости разглядывали на горизонте тонкую коричневую полоску берега. Она манила и притягивала. Они были готовы перенести любые испытания на земле, лишь бы не повторилось пережитое, не ощущать качки. Только моряки да рыбаки-казахи беспечно улыбались: морякам качка не такая уж диковинка, а рыбаки-казахи знали, что лучше переносить качку в море, чем испытывать жажду в безводных просторах пустыни.

— Что за берег? — Звонарев подошел к Колотубину, стоявшему у борта.

— Мангышлак.

— Остров такой? — спросил Звонарев, стараясь показать свое «незнание» географии.

— Часть берега, полуостров.

— Приставать будем?

— Обязательно.

— Ясненько, надо водичкой запастись.

— Выгружаться будем, — пояснил командир.

— Как так?! — Звонарев не смог сдержать удивления и тревоги, они отразились на его продолговатом лице.

— Обыкновенно, — просто сказал Колотубин. — Прибыли.