Мойра Янг - Кроваво-красная дорога

Он тянется к своему пальто.

— Не двигатца! — кричу я. Я подбегаю к лодке. Целясь прямо ему между глаз. - Руки вверх! — говорю я.

— Постой! — говорит он. — Мы пришли с миром! Мы не причиним тебе вреда!

— Спускайся с мачты. — Я подхожу ближе на два шага. — Держи свои руки вверху.

— Я уверяю тебя, у нас нет ничево ценнова, мой грозный друг!

— У нас? — спрашиваю я. — Кто это еще там с тобой? Скажи, штоб выходил.

— А разве я сказал «нас»? Я имел в виду только себя. У меня, нет ничево ценнова. Нет никаво, только я. Так, слетело с языка, ошибся я от волнения!

Я выпускаю стрелу и та пролетает прямо у нево над головой, вонзаясь в мачту. Старичок испуганно вскрикивает. А затем он кричит,

— Мис Пинч! Мис Пинч!

Из-под груды тряпья появляетца голова. Это женщина.

— Выбирайся-ка из своево гнездышка, голубка моя, — говорит он. — Здесь... эээ... эта восхитительная юная барышня хочет познакомитца с тобой.

Женщина оказывается тощей великаншей с седыми волосами, которая отбрасывает парус в сторону и встает в полный рост. У неё вытянутое лицо, как у лошади и изрытая оспинами кожа, и налитые кровью глаза. Она бросает взгляд на мужичонка и говорит ему.

— Рустер, ты кретин.

— Я сказала, руки вверх! — говорю я.

Они поднимают свои руки над их головами. Должно быть эта самая странная пара из тех, што мне доведетца когда-нибудь увидеть. Он едва доходит этой бабище до талии. У него толстый округлый живот, который таскают тонкие птичьи ножки, а вместо шлема на башке он напялил котелок. Рубаха у него сшита из всевозможных лоскутов ткани, видимо в дело шло всё тряпье, што попалось под руку - спальные мешки, блестящие диски и прочая дрянь. Вокруг колен обмотаны куски резиновых шин.

— Это всё? — спрашиваю я. — Вас только двое?

— Да! — он качаетца вверх вниз, напоминая глупова перепела. — Да, больше никаво нет! Прошу, умоляю тебя, хорошая моя, пожалуйста, не трогай нас. Видиш ли, я слаб сердцем и малейшие...

— Это всево лишь девчонка, ты старый дуралей!

Мис Пинч сильно пинает его в лодыжку. Тот от боли аж падает.

— Да, отрада сердца моево! — корчась от боли говорит он. — Но, ты же сама видиш, она настоящий воин, вооружена и...

— Держите свои руки на виду, а то я опять выстрелю! — кричу я.

Они поднимают свои руки.

— Если вы решили гробануть нас, — говорит тетка, — то у нас нечем поживитца.

— Я не воровка, — говорю я. — А вы кто такие? И што делаете здесь?

— Рустер Пинч, к вашим услугам, — говорит он. — Деловой человек и капитан славнова корабля «Пустынный Лебедь». И могу я представить свою прелестную женушку Мис Пинч, которую ты уже...

— Заткнитесь, — говорю я. Я киваю женщине. — Говори ты.

— Торговцы мы,- говорит она.- Мы движемся в город Надежды. Мы сбились с курса.

— Покажите-ка мне, чем это вы там торгуете, — говорю я.

— Ну, и чё ты ждеш? — спрашивает она своево мужа. — Покажи ей сундук.

— Но... мне же придетца тогда опустить руки, — лепечет он.

— Валяйте, — говорю я. — Только без этих ваших шуточек.

Он исчезает внутри хибары и выходит где-то в хвосте лодки, таща за собой потрепанный металический сундук. Он откидывает крышку и начинает доставать из него всякое барахло, штобы показать мне - пара грязных стекляных бутылок, обломки техники Мародеров, лопата, потрепанный сапог.

— Понятно, — говорю я. — Давай-ка вставай к своей жене. Эмми, иди сюда! — кричу я.

Она подъезжает на Нудде.

— Заберись и загляни внутрь, той лачуги, — говорю я. — Проверь их есть ли у них оружие.

Она слазит с Нудда и вскарабкиваетца на борт, пробегает мимо них и ныряет внутрь мерзкой убогой хижины. Я продолжаю целитца в пару.

Он откашливаетца.

— Чудный денек, — говорит он.

Его жена тянет несчастного за ухо.

Эмми вновь выходит.

— Всё в порядке? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Все чисто, — говорит она и спрыгивает вниз, чтобы встать рядом со мной.

— В ваших бурдюках есть вода? — спрашиваю я.

Мис Пинч дергает головой, а он вновь снует в хижину. И появляетца оттуда с большой пластиковой бутылью.

— Возьми её, Эм, — говорю я. — Наполни наши бурдюки.

Он протягивает ей воду и Эмми спешит сделать то, што я сказала.

Вот, теперь, когда я знаю, што у них нет никакова оружия, и они просто-напросто парочка старых никчемных торговцев, я не знаю как быть дальше. Я не видела особова смысла подстреливать их. Они стоят с поднятыми руками и пялятца на меня.

Только сейчас Неро решает посмотреть, што за суета творитца. Он пикирует вниз и усаживаетца на котелок Пинча. Наклоняетца и клюет мужика в нос.

— Ай! — вскрикивает он, сгоняя птица. — Ворон! Пшел проч!

Я опускаю свой лук.

— Ладно, полагаю вы не опасны. Можете опустить свои руки.

— Видиш, моё сокровище! — говорит Пинч своей жене. — Я знал, што она хорошая девочка!

Мис Пинч фыркает и уходит внутрь лачуги.

— Вот, што я называю великодушием! — кричит радостно Пинч. — Вот, што я называю благородство! — Он съехал вниз со своево Лебедя и схватив меня за руку, начал её трясти. — Рад знакомству, мой гладиатороподобный друг! Какая же у тебя сердобольная душа! Уверяю тебя, в наши мрачные дни, это такая редкость. Теперь… Я знаю, что такой вид правосудия не будет препятствовать попыткам человека в установлении причины его несчастливых... Боже, кажется я потерял свою мысль.

— Вам бы лучше починить колесо, — говорю я.

— Ах, ну да! — спохватыветца он. — Именно!

— Ну, так разберись уже с этим.

Пинч несетца проч, штобы закрепить отлетевшие колесо. Я иду к Эмми, штобы помоч ей закончить наполнять наши бурдюки. Потом мы пьем, утоляя нашу жажду, и убеждаемся, што Нидд и Неро так же напились вдоволь. Со стороны хибары «Пустынного Лебедя» доносятца звуки и запахи, готовящейся еды.

Эмми нюхает воздух.

— Вкусно пахнет, — шепчет она.

Мой живот сильно скрутило. Во рту появилась слюна. Многовато прошло времени, когда мы ели последний раз зайчатину.

Появляетца Пинч, толкая перед собой колесо. Он запыхался и обливаетца потом.

— Тебе помоч с этим?

Я помогаю ему приподнять лодку. Затем он достает свой ящик с инструментами и мы устанавливаем колесо на прежнее место. Немного вдалеке от нас сидит Эмми скрестив ноги и ковырятцы палочной в грязи.

— Тебе надо бы покрепче закрепить его, — говорю я. — Дай-ка взглянуть, што у тебя в твоем ящике.

Он воздает свои руки к небесам.

— Она не только само милосердие, да еще и механик, — говорит он.

Пока я выбираю металические штуковины из стекляной банки, он говорит,

— Боюсь, мы интеллектуалы, не слишком практичны, моя дорогая. Я постоянно испытываю терпение мис Пинч, я её крест, но эта святая женщина, никогда не упрекает меня за мои неудачи, по крайней мере, не в той мере, в которой я заслуживаю.