Альберт Иванов - Мир приключений 1986

— Так точно, — ответил следователь.

— Старшина, проводите меня к арестованному.

Леха–точильщик сидел на лавке и плакал. Увидев Дубинина, он поспешно встал.

— Садись, — сказал Дубинин.

Точильщик сел.

— Не знаю, откуда они! Не знаю!

— Может, и так. Но кто в это поверит? У тебя же их нашли? У тебя. Плохие ваши дела, Коршунов.

— Плохие, чего хорошего… Ни за что посадят. Нету справедливости. Нет ее, правды! — Точильщик заплакал.

— Нет, есть, — возразил Дубинин. — Хочешь найти?

— Да я б!.. Эх! Где мне! — всхлипывал Леха.

— Слушай меня. Я тоже хочу найти правду. Я не хочу, чтобы ты невинно страдал. Но что ты ни при чем, надо еще доказать.

— Верно. — Точильщик вытер рукавом глаза.

— Тогда вот что. Бери сумку. Повесь, где была, и иди.

— Как?.. — поразился Леха.

— Так. Иди, и все. Тебя выпустили, ты пришел домой, там и увидел деньги в первый раз. Ясно?

— Значит, как вроде ничего и не было? — старался уловить нить замысла точильщик.

— Именно. Только всех денег я тебе не дам. — Капитан вынул из кармана одну пачку и положил в сумку. — Вот с этим домой пойдешь. А дальше дело наше.

— Ну а если они деньги потребуют? Ну, те, кто подкинул их мне.

— Сделаешь так… — начал Дубинин.

— Ты куда, солдатик? — услышал за собой Дубинин, выйдя из дежурки. К нему спешила его новая знакомая по камере.

Капитан обернулся и поманил пальцем появившегося в дверях милиционера:

— Задержите вот гражданку за спекуляцию мылом.

— Растяпа, — ошеломленно сказала баба. — Проболтался!

…Этот старый переходной мост на ржавых опорах через пути. Дубинин любил постоять на нем, не спеша покурить. Всякий раз раньше, до войны, возвращаясь с работы, он останавливался, опирался на железные перила — внизу спешили рельсы, похожие на бесконечные лестницы. Они скрещивались, уводили в тупики, их напористый бег сдерживали бесчисленные стрелки и светофоры. Но вот две дуги, словно прорвавшись сквозь оцепление, устремлялись на простор, за поворот, за рощу. Где–то там они разветвлялись, соединялись с другими ветками, а все железные дороги, если б можно охватить взглядом, были похожи, наверное, на гигантское бескрайнее дерево, на котором висят большие города и маленькие станции…

На станции раньше всегда было шумно, подходили поезда, люди спокойно садились, носильщики в передниках несли чемоданы, из ресторана доносилась музыка. А сейчас тихо. Пассажирские теперь ходили только ночью — из–за бомбежек.

Дубинин шел по мосту, а навстречу ему на минный завод спешила вечерняя смена: старики, подростки, женщины в серых платках, перехлестнутых на груди, как патронташи.

Когда поток схлынул, капитан увидел мальчишку, сидящего на ступеньках. Это был Гапон. Он не сводил глаз с товарняка на крайнем пути. Паровоз «щучка» разводил пары, собираясь тронуться на Узловую. В последние дни Мишка снова сошелся со шляпинской компанией, и его, как обычно, посылали размечать «харчевые» вагоны.

— Глаза лопнут, — сказал ему Дубинин.

Мишка обернулся.

— Не признаешь?

Гапон вгляделся внимательней:

— Не знаю я тебя…

Да ведь и сам Дубинин с трудом узнал в хмуром худом мальчишке довоенного веселого толстяка Мишу Гапонова — сына знакомого каменщика, с которым они вместе уходили на фронт. С тех пор не довелось больше с ним встретиться. Тем более, вскоре попал Дубинин в госпиталь.

Как быстро все изменилось! Теперь мальчонка напоминал ему беспризорников, каких множество перевидал он в гражданскую, когда сам был пацаном.

— Где я тебя видел? — задумался Мишка. — Шляпина знаешь?

— Не знаю.

— А Чумиция?

— Не доводилось.

— Тогда я обознался.

— А я — то тебя, Миша, помню.

— Иди ты!

— Да. Мы вместе с твоим отцом на фронт уходили.

— И где ж он?.. Не пишет почему? — не мигая смотрел Гапон.

— Где он, сказать не могу, на высадке расстались. Больше не видел. А потом ранили меня. Тоже своим не писал. Не хотел тревожить. Думал: а вдруг выживу? И выжил.

— Ну, вот! Я и говорю, — лихорадочно затараторил Мишка. — А все: каюк, говорят, погиб. Шиш! Он у меня бедовый. Ты вот живой. Мало ли что случается, правда?

— Конечно.

Грузовой порожняк наконец тронулся в путь.

— Я побег, — заспешил Гапон. — Мне в Ореховку надо по делу. Ты где живешь?

— Новая стройка, семь, — ответил Дубинин.

— Теперь я тебя узнал, — обрадовался Мишка. — Тебе эту, выве… — хотел сказать «вывеску», — лицо прилично контузило. Пока!

Он сбежал по ступенькам, догнал последний вагон, сел на буфер и помахал рукой.

Точильщик огляделся, положил сумку на тумбочку, зашторил окно, вытащил из кармана пол–литра.

В дверь забарабанили. Леха вышел в сенцы и испуганно спросил:

— Кто?

— Это я.

— Сейчас. — Леха открыл, впуская остроносого.

— Соли не одолжишь, сосед?

— Есть немного. — Точильщик принялся шарить в буфете.

Остроносый быстро оглядел комнату, увидел на тумбочке свою сумку и стоящую на столе бутылку. Леха, покачиваясь, достал стакан с солью и отсыпал в спичечную коробку гостю.

— Отдам с процентом, — заулыбался остроносый. — Спасибо.

Леха запер дверь. Немного подумав, нашел пустую бутылку и заменил ею стоящую на столе.

На улице и в саду было пустынно — ни души. Остроносый обошел дом со всех сторон. Только в одном окне с трудом угадывался свет. В остальных стояла тьма.

Остроносый просунул шило меж створками рамы на веранде и сбросил крючок. Осторожно открыл раму и перевалился внутрь. Бесшумно отворив дверь, он попал в темную комнату, смежную с той, в которой горел свет, и прильнул к замочной скважине.

Точильщик закатил пустую бутылку под буфет и, натыкаясь на стулья, побрел к дивану. Рухнул поперек и через мгновение уже храпел на весь дом. Остроносый проскользнул в комнату, схватил сумку и облегченно вздохнул.

— Ну, здравствуй, — сказал кто–то за его спиной.

В дверях кухни стоял Дубинин. Леха сразу же встал:

— Порядок!

Доставленный в угрозыск, остроносый вконец раскис. У него потели ладони, и он все время вытирал их о телогрейку.

— Так ты знаешь, откуда эти деньги? — спросил Дубинин.

— Откуда мне знать…

Дубинин обмакнул замызганную ученическую ручку в чернильницу и, не глядя на остроносого, начал рисовать на листке какие–то загогулины.

— Деньги эти — из сберкассы, которую ты и твои дружки ограбили десять дней назад. При перестрелке… — Дубинин надавил, перо сломалось, — был убит майор Молотков. За это сам знаешь, что полагается. Говори!

— Не грабил я! — вскричал остроносый и глухо пробормотал: — Дали мне их.

— Кто?

— Ей–богу, не знаю. — Он нервно теребил фуражку. — Я был в фотографии, что на Карла Маркса, пришел человек… Ну, о прошлом напомнил. Сидел я по этому делу…