Жюль Верн - Тайна Вильгельма Шторица

В это время дня на проезжей части бульваров уже появлялись роскошные экипажи, на дорожках между деревьями гарцевали элегантные всадники и амазонки.

На последнем перекрестке мы свернули влево, спустились к бульвару Текей в направлении набережной Баттиани. Мое внимание привлек заброшенный дом, стоявший в глубине сада. Он выделялся из общего ряда особняков угрюмой отчужденностью. Окна дома закрыты ставнями, которые, судя по всему, не часто открывались. Замшелый цоколь [114] [114] Цоколь — здесь: основание стены или столба. и маленький двор густо заросли чертополохом. Два дряхлых вяза с глубокими продольными трещинами на стволах покосились от старости. Фасадная дверь выцвела от непогоды, зимних ветров и снега. Три ветхих ступеньки крыльца, казалось, не выдержат человеческого веса.

Кроме нижнего цокольного этажа в доме был еще один, крытый грубыми горизонтальными брусьями, и квадратная башенка с узкими окнами, закрытыми плотными занавесками.

Дом производил впечатление нежилого.

— Чей это особняк?— поинтересовался я.— Он портит весь вид. Городу надлежало бы выкупить его и снести.

— Тем более, милый Видаль, в этом случае владелец покинул бы Рагз и убрался ко всем чертям собачьим, то бишь к ближайшим родственникам.

— Вот те на! Кто же хозяин?

— Один немец.

— Немец?

— Ну да, пруссак.

Неожиданно дверь дома отворилась. Вышли двое. Старший, лет шестидесяти на вид, остался на крыльце, а младший пересек двор и вышел на улицу.

— Вот это новость! — пробормотал Харалан.— Так он здесь? А я полагал, что он в отъезде…

Мужчина обернулся и заметил нас. Знал ли он Капитана? Не сомневаюсь! Они обменялись ненавидящими взглядами.

И я узнал этого человека. Едва он удалился на несколько шагов, я не смог сдержать своего изумления:

— Конечно же это он!

— Так вы уже встречались с этим типом? — Капитан Харалан был явно озадачен.

— Я плыл с ним на «Доротее» от Будапешта до Вуковара. Вот уж не думал встретить его в Рагзе! Неприятный сюрприз, должен признаться!

— Чтоб ему пусто было! — в сердцах сплюнул Харалан.

— Судя по всему,— заметил я,— вам не очень нравится этот немец!

— У меня есть серьезная причина для неприязни. Сей господин имел дерзость просить руки моей сестры!

— Как! — перебил я его.— Это Вильгельм Шториц?!

— Да, дорогой Видаль, это Вильгельм Шториц собственной персоной, сын Отто Шторица, знаменитого химика из Шпремберга. Значит, вы уже знали об этой истории?

Прошло два дня. Все свободное время я бродил по городу, подолгу стоял на мосту, соединяющем берега Дуная с островом Швендор, и не уставал любоваться полноводной рекой.

Имя Вильгельма Шторица против моей воли часто всплывало в памяти. Как я вскоре выяснил, он постоянно проживал в Рагзе вместе с единственным слугой по имени Герман, человеком не более симпатичным, чем сам. Фигура и походка этого Германа напомнили мне соглядатая, который следовал по пятам за мною и Марком по набережной Баттиани в день моего приезда.

Я решил ничего не говорить Марку о том, что Вильгельм Шториц возвратился в Рагз, чтобы понапрасну его не тревожить. Конечно, жаль, что отвергнутый соперник брата здесь, в городе, пока еще не заключен брачный союз Марка и Миры.

Утром шестнадцатого мая я собирался пойти погулять в окрестностях города, но ко мне заглянул брат.

— Дорогой Анри, прости меня, я так занят! — извинился он.— Ты не обидишься, если я не составлю тебе компанию на сегодня?

— Ради Бога, милый Марк! Занимайся своими делами, не беспокойся обо мне!

— Ну, смотри! Возвращайся к обеду, к семи часам!

— У доктора слишком вкусно кормят, чтобы я мог об этом забыть!

— Обжора! А ты помнишь о званом вечере, который состоится послезавтра? Будет весь высший свет!

— Это помолвка, Марк?

— Скорее, заключение брачного контракта [115] [115] Брачный контракт — в большинстве цивилизованных стран договор, подписываемый женихом и невестой и определяющий их имущественные права и обязанности в семье, при разводе, в других случаях прекращения брака и прочих обстоятельствах. . Мы с Мирой давно уже помолвлены… Порою кажется, что мы всегда были обручены…

— Ну да, от рождения! — рассмеялся я.

— Вполне возможно!

— Итак, до встречи, счастливейший из счастливых!

— Не торопись, пока еще Мира не стала моей женой!

Марк распрощался. Уже на выходе я столкнулся с капитаном Хараланом.

— Вы? — удивился я. Мы договорились не встречаться сегодня.— Приятный сюрприз!

Мне показалось, что капитан весьма озабочен.

— Дорогой Видаль, мой отец желает поговорить с вами.

— Располагайте мною! — Я тотчас изменил свои планы, встревоженный неприятным предчувствием.

По дороге к дому Харалан не проронил ни слова. Что же случилось? О чем собирался говорить со мной доктор? Касалось ли это женитьбы Марка?

Доктор Родерих принял меня в своем кабинете. Он был так же озабочен, как и сын.

«Что же стряслось?» — недоумевал я.

Глава семейства предложил мне кресло напротив себя, а капитан остался стоять, облокотившись о каминную доску. Со все возраставшей тревогой я ждал первых слов.

— Месье Видаль,— начал доктор,— благодарю вас за то, что пришли сюда.

— Я в вашем распоряжении, месье Родерих,— отвечал я.

— Мне хотелось поговорить с вами в присутствии Харалана.

— Речь пойдет о свадьбе?

— Да.

— Вы собираетесь сказать мне нечто серьезное?

— И да и нет,— медленно проговорил доктор.— Ни жена, ни дочь, ни ваш брат не в курсе этого дела. И пусть они ничего не будут знать. Впрочем, судите сами, прав я или нет.

— Вчера после полудня,— продолжал доктор,— когда я вел прием, слуга доложил мне о посетителе, которого я вовсе не хотел принимать. Этим визитером был Вильгельм Шториц… Говорит ли вам что-нибудь это имя?

— Да, я в курсе.

— Значит, вам известно, что около полугода назад Вильгельм Шториц просил руки моей дочери. Мы ему отказали. Но он продолжал настаивать. Мне пришлось жестко и категорично поговорить с нахалом, чтобы у него не оставалось ни малейшей надежды…

Харалан нервно расхаживал взад и вперед по комнате, останавливаясь иногда у окна, чтобы бросить взгляд на бульвар Текей.

— Месье Родерих,— остановил я доктора,— мне известно об этом предложении, а также о том, что оно было сделано задолго до предложения моего брата. Таким образом, Вильгельму Шторицу отказали не потому, что мадемуазель Мира дала слово Марку. Просто вас, как я понимаю, не устраивала личность претендента.

— Вы правы. Никогда бы мы не согласились на этот союз, которому и дочь решительно воспротивилась.

— Хотел бы знать, вам претило общественное положение Шторица или не нравился его характер?