Александр Бруссуев - In vinas veritas

— Вот наглец! Сейчас я его прищучу! — кивнув в сторону птицы, я решил подкрасться со стороны бака. Старпом только плечами пожал.

Пробравшись через весь пароход по другому борту к носу, я запасся удобным обломком доски. Моя новая обувка бесшумно ступала по палубе, вздыбившиеся крышки трюмов надежно прикрывали мое приближение. Когда до места резиденции пернатого осталось совсем немного, я занес доску и плашмя со всей силы опустил ее на фальшборт. Мгновенно выскочив из укрытия, я увидел, как баклан бесстрастно падает в воду спиной вперед. Ни крика, ни панических взмахов крыльев. Только в пирамиде прибавилась еще одна ступенька. Такое пренебрежительное поведение птицы меня даже несколько разочаровало. Я показал ей, невозмутимо покачивающейся на легкой волне, кулак. Та состроила мне в ответ клювом козью морду.

Работать не хотелось — дождь согнал всю активность в неведомые дали. Саша, как купец, рассортировал весь наш алкогольный боекомплект и теперь с довольным видом разглядывал систематизированные бутылки. Стюарт не появлялся.

— Пойду-ка я займусь чем-нибудь полезным, — сказал я старпому, но тот никак не отреагировал, занятый своими подсчетами.

В сырости и неухоженности внутренних помещений надстройки находиться не хотелось. Выбрался на ютовую палубу, дождь сюда не проникал, принес себе стул. Потом сходил за круглыми судовыми часами из ближайшего помещения, потом притащил набор миниатюрных часовых отверток, потому как хронометр, пару минут потикав, замер. Незаметно для себя увлекся ремонтом. Добившись успеха, принес еще одни часы. Приспособил судовую лампу для большей освещенности. Словом, развернул настоящую часовую мастерскую.

Внезапно с пирса раздался голос. Я так отвлекся от действительности, что и не заметил, как к борту подошли три человека в касках.

— Позвольте узнать: эти часы с утонувшего судна?

Я оглядел троицу: вопрошавший меня человек был явно из верфи, он стоял впереди с видом знатока. А двое других очень напоминали мне туристов на экскурсии. Причем японских туристов, потому как были узкоглазые и с фотоаппаратами в состоянии боевого взвода.

— Полагаю, что именно оттуда, — манерно ответил я и вытер со лба воображаемый пот.

Гид оживленно заворковал этой паре, сопровождая рассказ энергичными и широкими жестами рук. Он показывал, как судно боролось со стихией, но, в конце концов, море победило. И вот результат — мастер — часовщик восстанавливает судовые хронометры, подвергшиеся жестокому испытанию. Совсем недавно весь мир с замиранием следил за трагедией «Курска», поэтому японцы ожесточенно закивали головами, перебивая друг друга, заговорили что-то, прикрывая рот ладонями. Может, они боялись, что я умею читать по губам?

— Вот эти господа желают знать: а нет ли у Вас подобных часов на продажу? — обратился ко мне гид.

— Если господа желают, то я подготовлю им сей момент любые из этой прекрасной пары, — я обвел рукой славно и весело тикающие ходики. Выглядели они действительно импозантно: большие, круглые, местами блестящие латунным корпусом, местами слегка позеленевшие от воздействия брызг соленой влаги. Настоящие свидетели кораблекрушения. И что самое важное, на них имелась надпись, свидетельствующая о принадлежности судну: «M/ v Willi».

Люди на берегу посовещались между собой и повернулись ко мне:

— Господа готовы заплатить пятнадцать фунтов за экземпляр.

— Вам нужны одни часы? — немного недопонял я.

— Да, да, — энергично закивали головами туристы, от усердия привставая на цыпочки.

— Двадцать пять фунтов, — сказал я, уверенно заворачивая бывшее судовое имущество в подвернувшийся целлофановый пакет. Сколько они заплатят, не вызывало у меня сомнения.

Со свертком в руке спустился на пирс и протянул его одному из японцев — мужчине.

— Двадцать фунтов, — сказал он, подтверждая мой прогноз.

— Продано.

Туристы радостно рассчитались и пошли по причалу на берег, благоговейно прижимая к груди драгоценную покупку. Гид несколько задержался.

— Извините за нескромный вопрос, а у Вас на судне есть еще часы на продажу, или что-нибудь такое оригинальное, со следами кораблекрушения?

— Можно найти, — туманно согласился я.

— Видите ли, иногда к нам на верфь приезжают экскурсанты. На память о посещении наших верфей им может быть интересно приобрести что-нибудь специфическое. За десять процентов комиссионных я готов посодействовать Вам в продаже.

— Хорошо, — согласился я. — Часы за двадцать два фунта, из которых два Ваши будут готовы в количестве, способном удовлетворить любую заинтересованную группу.

— Договорились. Через час планируется еще одна партия туристов — семь человек. Успеете Вы подготовить за это время столько?

— Безусловно, — сказал я, и мы пожали друг другу руки.

Когда спустя час старпом пришел звать меня на обед, я показал ему наш актив на сегодняшний день: восемьдесят фунтов стерлингов. И обещание некоего Уильяма известить о приезде, к сожалению, вероятно, нескором, новых потенциальных покупателей свидетельств кораблекрушения.

— Что ж, это тут ты удачно расположился, — похвалил он меня. — Надо помимо часов подготовить побольше дряни всякой: металлической и ржавой, изогнутой замысловатым образом небольшого размера — чтоб в кармане могла уместиться. Запрайсить по фунту за штуку, пускай покупают домой друзьям.

Мысль показалась мне недурной — в самом деле, мы же сюда не отдыхать приехали.

— Кстати, звонил твой приятель Стюарт, сказал, что заедет за нами часов в семь. Предупредил, что ужин будет официальным: все его кореша и родственники желают засвидетельствовать свое почтение герою антипиратского бунта. Между прочим, до сих пор я так и не знаю про ваши приключения. Отдыхать все вместе будем позднее, это он обещал твердым голосом. Итак, милости прошу на легкий обед, за которым ты мне выложишь все, что будешь вешать на уши гостям на сегодняшнем мероприятии.

Когда мы поднялись в каюту капитана, где, естественно, расположился старпом, то я понял значение слова «обед» и почему к нему применялось определение «легкий». По логике выпускника штурманского факультета Горьковского института инженеров водного транспорта (ныне Нижненовгородской академии).

На чистом и опрятном столике у мягкого уголка уютно соседствовали две сухих галеты на блюдечке и пятилитровая канистра бренди с двумя идеально чистыми стаканами. Все, больше ничего не было.

Насколько я уравновешенный товарищ, но тут мое лицо отразило всю противоречивую гамму чувств: «эх, сейчас выпьем!» и «а что же мы будем кушать?»

Саша довольно рассмеялся:

— Я знал, что тебе понравится!

Я немо уставился на него, потому как мысль о передозе галет в сравнении с продуктами брожения винограда не могла оформиться в слова.