Александр Бруссуев - In vinas veritas

Время шло, еды было завались, все свободное время они тратили на освоение свалившейся на голову специальности. Но крайне неуютно чувствовать себя индусу, зауважавшему себя, если у него нет слуги под рукой. Поэтому вскоре на борт, в основном в полубессознательном состоянии, вступили другие люди. Их предпочитали набирать из нищих китайских, малайских, африканских, тех же индийских деревушек. К 1865 году экипаж оказался полностью сформирован.

Однако сказать, что длительное пребывание под водой никак не сказывалось на людях — значит, слегка покривить душой. Некоторые новоприбывшие члены экипажа болели и, так и не успев акклиматизироваться в тесной сплоченной обстановке, самым прискорбным образом умирали. Смертность была достаточно высока по невыясненным причинам.

Другие же люди переживали некоторое внутреннее, а иногда и внешнее, преображение: могли, к примеру, ночью подкрадываться к товарищам и, прокусив ужасно острыми клыками яременную вену, напиться свежей кровушки, нисколько не мучаясь совестью, что укушенный человек без достаточного количества красных кровяных телец начинает себя чувствовать крайне неуютно и через пару минут помирает. Начитанный к тому времени капитан выбрасывал за борт трупы, а кровососов выпускал где-нибудь на безлюдных берегах невдалеке от населенных пунктов: пусть себе резвятся.

Другие парни резко начинали покрываться жесткой щетиной, в основном тихими полнолунными вечерами, разрывали и пожирали коллег по судну. Их приходилось глушить электрическим током, выбрасывать из субмарины за борт в виду манящих огней крупных городов. Те по-собачьи плыли к берегу, где находили полное умиротворение посреди бетонных джунглей бездушных мегаполисов.

Словом, на борту было создано настоящее демократическое общество.

«Наутилус» воздействовал на людей. Те же капитан и старпом ощущали это на себе. Может быть, по причине того, что они первыми ступили на борт, но лодка наградила их невосприимчивостью к старению. Этот дар был воспринят с большим энтузиазмом. Конечно, открытие сего факта произошло не сразу, а несколько десятилетий спустя.

А потом началось раздолье. К 1867 году на счету у субмарины были уже несколько судов, которых капитан собственноручно торпедировал. Они топили любые суда, ориентируясь, в основном, на поверхностную оценку содержимого трюмов. К сожалению, не все убитые посудины плавали под английским флагом. Наступила эра голимого пиратства, идейность как-то сама собой отступила на второй план. Позднее нападения совершались уже не стихийно, а после тщательно собранных и проверенных сведений. «Наутилус» стал прекрасной машиной для убийства — пленных брали крайне редко.

Однажды, прочитав в газете о том, что на поиски морского дьявола отправилась целая экспедиция, Немо, догадавшись, что речь идет о его лодке, устремился навстречу. В результате бесхитростных, но эффективных действий к ним на борт попали три человека, само судно — охотник, обиженно завывая, постаралось скрыться, чтоб залечить раны. Немо присмотрелся к своим пленникам и скуки ради оставил их на борту. Один из троицы был абсолютно бесхребетен, свято уверовавший в науку. Это — профессор Аранакс. Другой — трудно подающийся внушению по причине доминирующего чувства заботы об ученом, его слуга, Консель. А вот третий был стоящий экземпляр! К сожалению, в те годы Немо еще не владел даром видения всех предшествующих поколений человека, но уже тогда догадывался, что несгибаемый характер, истовая вера и чудовищное упорство Неда Ленда — дар великих предков. Ленд смог противостоять всем попыткам капитана установить контакт. Экстраординарная сила китобоя помогала ему отстаивать свое мнение, не считаясь с количеством оппонентов. Поединок китобоя со всем «Наутилусом», не обязательно физический, продолжался все время пребывания их на борту. Аранакс, не перестающий удивляться и восторгаться лодкой, пытался урезонить неистового Ленда, но не особенно успешно. Так бы они и оставались пленниками Немо, но удрали, возглавляемые китобоем. Как им удалось обмануть систему — пес его знает. А потом, спустя годы, в руки капитана попала «Двадцать тысяч лье под водой». Самолюбие было удовлетворено полностью, значит, не зря он тогда оставил в живых этих людишек.

Жизнь продолжалась, банковские счета росли, особо доверенные люди (два человека поочередно) выпускались в отпуска на сушу. Сам «Наутилус» оставался невидимкой, тайной океана, как морской змей, или Кракен. Даже гибель «Титаника» была объяснена прозаически, хотя трюк с айсбергом был верхом искусства, но никто никогда не будет посвящен в детали этой операции. 14 апреля 1912 года принесло огромнейший доход. После этого можно было позволить себе отдых, продлившийся для них с Параипаном несколько блаженных лет. К сожалению, за время простоя пришлось поменять весь экипаж — все прежние люди в одночасье вымерли.

А потом была война, участвовать в которой не было смысла. Появившиеся подводные лодки заставляли проявлять огромную осторожность. Да и «Наутилус» начал сдавать. Немо это понимал — как-никак за столько лет научился. Поэтому в 1949 году на побережье Аргентины обнаружилась полуразрушенная покалеченная подводная лодка. Перед тем, как покинуть субмарину, были включены системы самоуничтожения, так что любое исследование приборов и устройств исключалось. Какого же было удивление Немо, когда он прочитал в одной из газет, что его подводное судно объявили нацистской вовремя недобитой сволочью. И только Параипан внес ясность: ведь на рубке они самолично выгравировали почти сто лет назад знак солнца. Аминь, «Наутилус»!

Параипан заделался пророком, создав свое вероучение. Последователей было достаточно много, тем более, что он сам мог показывать, для пущей важности, некоторые штучки, типа левитации. Люди безоговорочно в него верили. Досадно то, что он с годами и сам стал верить в свою божественность. И ведь постарел, мерзавец! Себя Немо по-прежнему ощущал вполне бодро, годы плавно протекали мимо, чуть касаясь его своими абразивами. А вот Параипан стал выглядеть уже лет на двадцать старше своего бывшего капитана.

Все свое время Немо теперь посвящал задаче, которой собирался серьезно заниматься еще век назад — теперь для этого было и возможности, и деньги.

Мы рассказали Стюарту все про наши ночные терзания. Конечно, он не отнесся к нашим словам серьезно. Но чтобы не особо расстраивать нас недоверием, предложил провести одну ночь в моем номере — ведь у меня стояло целых две кровати. Имея в виду, что в гостиницу можно было легко прокрасться абсолютно незамеченным со стороны персонала, эта идея нам понравилась. Осталось только договориться с Хелен, чтоб она отпустила своего мужа на ночь, не пытаясь строить неправдоподобных и мелодраматичных версий. Саша, как дипломат, взял на себя эту задачу.