Мойра Янг - Храброе сердце

Тонтоны в ответ салютуют и резко развернувшись шагают туда, откуда мы все только што пришли. И вот остались я, Томмо, Неро и командир.

Он распровляет свою одёжу. Хочет произвести впечатление на Кормчего. Привести меня и, выслужившись, заработать одобрение.

— Тебе идет, — говорю я.

— Заткнись! — Он хватает меня за связанные руки и, дергает, толкая перед собой. А коридор все не кончаетца и не кончаетца. Больше нам никт оне попадаетца. Вот она возможность. Я бросаю взгляд на Томмо. Он кивает. Вперед. Сейчас!

Я бросаюсь на командира. Он теряет равновесие. Неро нападает. Клюясь и хлопая крыльями. Командир прикрывает руками лицо. Томмо бросаетца на него, впечатывает его в стену. Он ударяетца затылком о камень. И оседает на землю.

Мы останавливаемся на секунду. Ни тебе топота, ни окриков.

— Развяжи меня, — говорю я Томмо.

Пока он высвобождает мои руки, я оглядываюсь по сторонам. Чуть впереди, справа, не закрытая дверь. Когда меня уже не связывают путы, я подбегаю к ней и стреляю в засов. Комната пуста. В голубоватом свете ранней ночной тени, проникающей из окна.

Томмо уже сгребает командира и тащит его туда, сверху на него сбрасывает веревку. Неро усаживаетца на веревку. Я беру командира за ноги. Мы сваливаем его в комнате. Я прошупываю пульс на шее.

— Он жив, — говорю я Томмо.

Томмо делает командиру кляп из своего платка. Связывает его собственным поясом, лодыжки к запястьям. Мы оба тяжело дышим. Я поглядываю в окно, пока мы занимаемся делом. Сильно внизу прастираетца Поле Опавшей горы. Если свалитца с этой верхотуры, то можно убитца насмерть.

— Што теперь? — спрашивает Томмо.

— Будем придерживатца плана, — говорю. — Неси веревку на условленное место. На третий этаж. Выбери любое подходящее окно, со стороны озера.

— Што, если они не смогут найти Эмми? — спрашивает он.

— Давай положимся друг на друга, — говорю. — Нам просто надо исполнить нашу часть в этом плане. Всё, давай выбиратца отсюдова.

Он пирикидывает веревку через плечо. Я беру Неро. Мы запираем командира на засов.

— Сладких снов, — говорю.

Возвращаемся в коридор. И я не успеваю сделать и пяти шагов, как замечаю, што сердечный камень нагреваетца. Я трогаю его. Пока не сильно горячий. Но все же. Меня пробирает озноб. Я останавливаюсь. Поворичиваю голову, штобы поглядеть, што там позади.

Никого. Только дверь, запертая на засов, за которой лежит связанный командир Тонтонов. Да одна оплывашая свеча на стене. А дальше темнота. Я поворачиваю назад. Томмо ждет меня. Машет мне, штобы я поторапливалась. Но с каждым шагом, когда я подхожу к нему, камень становитца холоднее. К тому времени, когда я уже рядом с ним, он совсем остывает. Я опять смотрю в ту сторону, откуда пришла.

Джек. Он где-то здесь поблизости. Красная пелена затмевает мне глаза.

— В чем дело? — шепчет Томмо.

Я гляжу на него.

— Ты пойдешь и закрепишь веревки, — говорю. — А я потом найду тебя. Мне тут нужно кое-што сделать.

Он хмуритца: — Што? Нет, мы должны держатца вместе.

— Я ненадолго, — говорю.

— Я с тобой, — говорит он.

— Нет, с этим я должна справитца сама, — возражаю я.

Он собираетца мне што-то сказать, но я целую его. В губы.

— Доверься мне, Томмо, — говорю. — Вот, забери с собой Неро.

Я передаю птицу ему в руки. Томмо в нерешительности смотрит на меня во все глаза. Вереница мыслей отражаетца на его лице. А потом он безрадостно кивает и удаляетца.

Поцеловать его вот так. Когда я знаю о его чувствах, о его мыслях. «Прости меня, Томмо. Но мне пришлось так поступить».

Он унес с собой мой лук. Но это ерунда. У меня в ботинке нож. Я бесшумно шагаю по коридору. Сердечный камень начинает теплеть. Неслышно ничего кроме моего дыхания и сердцебиения.

Единственный факел на стене почти догорел. Дальше темнота. Темнота и тишина. Я беру этот факел со стены. Поднимаю его повыше, освещая себе дорогу. Коридор закончитца шагов через двадцать. А дальше каменная лестница, убегающая наверх.

Я останавливаюсь у подножья каменной лестницы. Она круто забирает вверх.

Саба. Саба.

Отражаетца от стен голос и пробегает у меня по спине. Он сидит где-то в темноте, где-то в глубинах моего подсознания. Как будто он принадлежит этой темноте.

У мурашки пробегают по телу. Меня одновременно бросает то в жар, то в холод. Нет. Нет, никакова. Это всего лишь воображение. Я чувствую сердечный камень. Он гораздо теплее. Я начинаю взбиратца по ступенькам.

Когда я взбираюсь на самый верх, то вижу деревянную дверь. Старую, исцарапанную. Сердечный камень горит огнем. Он по другую сторону. Я открываю дверь. Вхожу внутрь. Комната полупуста, в полумраке. Тусклый свет. Свечи. Стул с высокой спинкой. Повернут лицом к огню в очаге.

Он поднимаетца со стула. И поворачиваетца ко мне лицом.

Я останавливаюсь, взойдя на самый верх. Перед деревянной дверью. Старой и исцарапанной. Вот я и на месте. Лестница ведет только к этой двери. Факел гаснет.

Сердечный камень все еще жжет мне кожу. Джек внутри. Моя ярость, словно пламя, потрескивает и искрит.

Предатель. Обманщик.

За Маив и Ястребов, за Налетчиков. За сорок трупов во Мрачных деревьях. За Эмми. За меня.

Я крепче сжимаю нож.

Медленно-примедленно я поворачиваю дверную ручку. Медленно-примедленно я открываю дверь.

Я не дышу. Дверь не издает ни звука. Ни намека. Ни шепотка. Я приоткрываю дверь еще немного, нож наготове. Полумрак. Тусклый свет. На полу ковры. Слева большой стол, покрытый тканью. По одну сторону, все накрыто для еды, тарелка, чашка и зажжена свеча, пододвинут стул.

Потрескивание костра. Сплошной, из темного дерева, резной стол, повернут к огню. Вроде никого. Дверь справа слегка приоткрыта. Она ведет еще в одну комнату. Оттуда льетца свет от зажженых свечей. Я слышу какое-то движение. Тихое. Одного человека.

Джек там.

Я проскальзываю внутрь. Осторожно прикрываю дверь. Двигаюсь вперед к открытой двери, мои ноги бесшумно, ступают по ковру, нож крепко сжат в ладони. В ледяной ладони. Чувствую, как пот стекает по моей верхней губе. Мне жарко от сердечного камня.

— Где твои сопроводители?

Голос ДеМало.

У меня душа в пятки уходит. Я оборачиваюсь, нож опускаю, прячу с глаз долой.

ДеМало поднимаетца из кресла. У него в руках книга.

— Мои сопроводители? — переспрашиваю я.

Через главную дверь входят два Тонтона, держа в руках подносы, с какой-то прекрытой снедью. Следом за ними распространяетца вкусный запах готовой пищи.

— Да вот же они, — быстро нахожусь я. — Как раз за мной.

— Да здравствует Кормчий, — говорят они, склоняя головы.