Мойра Янг - Храброе сердце

— Поставьте на стол, братья, — говорит он. — Поставьте еще один стул для моей гостьи.

Они спешат исполнить его приказ.

Мое дыхание становитца учащенным и прерывистым. Кровь стучит в висках.

В открытых дверях появляетца женщина. Служанка, которая ни разу не подняла глаз, пока суетилась вокруг меня. Джека по прежнему нет. Тонтоны снимают с блюд крышки.

— Все отлично, — говорит ДеМало. — Мы сами себя обслужим. Ты можете идти.

Он выпроваживает их.

Я мыслю спокойно. Я прячу свой нож за отворот ботинка.

— Спасибо, братья, — говорит он. — Я не хочу, штобы нас беспокоили. — Он закрывает дверь на ключ и кладет его себе в карман. Он смотрит на меня.

Сердечный камень неистово горит. яростно и настойчиво. Как будто сердце самого эпицентра пламени. Где Джек? Он должен быть где-то здесь.

— Ты пришла, — говорит ДеМало. — Как я и предсказывал. По своей воле.

Итак. Он не знает, как я сюда добралась. Пока, во всяком случае.

— Здесь еще кто-то есть? — спрашиваю.

— Не думаю, — говори он. Он проходит и толкает дверь. Показывая мне. Свою спальню. Белоснежные стены, ровная кровать, застеленная белым, без изысков, покрывалом. Маленький сундук. На стенах свечи. — Как видишь, никого. Никого, кроме нас.

Значит, здесь нет Джека. Ему тут негде спрятатца. Его здесь нет. Но мой сердечный камень обжигающе горяч.

— Мы одни, — говорю я.

— Да, — говорит он.

— Но здесь был кто-то еще, до того, как я вошла, — говорю.

— Только мы с тобой, да служанка, — говорит он. — И два охранника, но да ты зашла вместе с ними. Ты в порядке? Ты вся покраснела.

— Я в норме, — говорю, — в норме.

Он дотрагиваетца до моего лица.

— Нам о стольком нужно поговорить, — говорит он. — Я столько всего хочу тебе сказать, хочу столько узнать о тебе. Но у нас впереди вся ночь. Вся жизнь. У меня для тебя кое-што есть.

Он идет к сундуку и выуживает из него красное платье. Он протягивает его мне.

— Еще одно платье, — говорю. Я неохотно принимаю его. — У тебя есть сестра или вроде того?

— Или вроде того. — Он улыбаетца. Переоденься и мы поужинаем.

Он выходит и закрывает за собой дверь.

На стене висит глядетельное стекло. Я пялюсь на себя в него. Он прав, я покраснела. Сердечный камень горит, но у меня нет времени задумыватца над тем, што это значит. Не сейчас. Я просто постараюсь выбратца отсюда, как можно скорее. Не попадая в неприятности и не вызывая тревогу. Сколько времени прошло с тех пор, как мы расстались с Томмо? Несколько минут, не больше.

Во мне нарастает ярость, пелена снова хочет застелить мне глаза. Но я не могу использовать её, как прежде. Здесь не Клетка. ДеМало сильнее и смекалистей меня. А это означает, што я должна как-то справитца с этой пеленой. Попробовать направить её в голову, а не в мышцы. Я знаю, што он со мной делает. Знаю в чем опасность. Я не могу позволить ему заставить меня растворитца в нем. Подчинить себе.

Я натягиваю на себя красное платье и поправляю кружево. Любуюсь на себя в глядельное стекло. Поворачиваюсь, то в одну сторону, то в другую. Шея открыта, низкий вырез, плотно облегает талию, похоже на платье, которое бы одела Молли. Я с трудом себя узнаю. Я выгляжу женственной. Должно быть, ему хочетца именно этова.

Если тебе известно слабое место врага - используй это на всю катушку. Должно быть, здесь торчу уже минут пять. Мешкать нельзя. Я достаю, спрятанную на груди, крошечный флакончик Слима. Живот нервно сводит. Я делаю глубокий вдох. Открываю дверь.

Он разливает вино. Он поднимает взгляд.

— Ты — прекрасна, — говорит он.

Он поднимает чашку с вином и протягивает её мне. Я подхожу и беру её.

— Тост, — говорит он. — За новый мир.

— За нас с тобой, — говорю я.

Мы пьем. У него тяжелый взгляд. Под глазами синяки. Он выглядит измотанным. Мне нужно каким-то образом отвлечь его внимание, штобы подлить сонное зелье к нему в вино.

— Еда готова, — говорит он. — Поедим?

— Ты выглядишь усталым, — говорю я. Я беру его жестянку у него из рук и ставлю её на стол рядом с моей. — Присядь, — говорю я. Он садитца.

Я опускаюсь к нему на колени. К нему лицом. Обнимаю за шею. Закрываю своим телом жар от сердечного камня. Жар его рук обвивает мне талию.

— Прости, что сбежала этим утром, — говорю я. — По правде говоря....никто просто не вызывал во мне таких чувств, как ты. Это было слишком. Мне надо было во всем разобратца, подумать. О том, што ты сказал. О том, кто я, кем могу быть...я поняла, што ты прав. Все как сейчас есть - не должно быть таким. Нам нужно найти новое решение. Полноценное будущее, как ты выразился. В котором будет смысл.

Он улыбаетца.

— В такой жизни, которая у нас, нет никакого смысла, — говорю, — в которой на нашу долю столько выпало, через што пришлось пройти. Я хочу сделать мир лучше. Вместе с тобой.

— Я знал, што нам предназначено быть вместе, — говорит он. — С первой минуты, как я тебя увидел.

Я шепчу ему на ухо: — Не могу перестать думать, о нашей близости с тобой.

Я сползаю с его колен, беру его за руку и веду в спальню. Прямо вот так, он следует за мной. Поверить не могу, што все так просто. Вот она сила красного платья.

Мы садимся рядом на его кровать. Я отбрасываю волосы с его лба.

— У тебя такой тяжелый взгляд, — говорю я.

— У меня порой случаютца...мигрени, — говорит он. — Ничего не могу с этим поделать.

— Я могу, — говорю ему. — Ложись. Я сейчас.

Я выскальзываю из комнаты, спешу к столу и наполняю две чашки вином. У одной чашки небольшая вмятина сбоку. Я тянусь к платью и вынимаю из-под ткани маленький пузырек. Мои руки тверды, их сковал ледяной холод, пока я откупориваю его. Я даже мысленно слышу голос Слима.

Одна капля, свалит здорового мужчину на восемь часов. Две — он проспит весь день, а может еще и половину следующего.

А три?

Тогда это будет самый долгий сон. Используй на холодную голову.

Я оглядываюсь через плечо. Слышу, как ДеМало ходит по спальне. У меня перехватывает дыхание, когда я капаю жидкость в щербатую чашку. Одна капля. Две. Я застываю в нерешительности.

У него такие усталые глаза.

Я затыкаю бутылек и прячу его под платье. Я взбалтываю вино в чашке. Беру обе чашки и иду обратно к ДеМало.

Он лежит на кровати, заложив одну руку за голову. Он бос, рубашки то же нет. На нем одни штаны. В которых лежит ключ от двери. Я присаживаюсь рядом с ним. Протягиваю щербатую чашку. Мы пьем. И тут до меня доходит, што понятия не имею через сколько подействует это зелье. Слим мне не сказал, а я теперь проклинаю себя за то, што не спросила.

— Ложись со мной, — говорит он. — Скинь свою обувь.

Мне не хочетца. Но я не могу придумать причины, как этого избежать, поэятому я послушно ложусь рядом. Он притягивает меня к себе и обнимает. На его лице играют тени от пламени свечей. Отблесками на гладкой коже его груди. Он пахнет, словно горный лес холодной непроглядной ночью.