Георгий Тушкан - Первый выстрел

Да, разных дел хватало! Воду вози, траву режь, поливай. Кроме того, нужно купаться, рыбачить, охотиться, ухаживать за Караем, ходить на Георгия и на Перчем, на Сокол, на вершину Алчака… А впереди поход к башням и стенам Генуэзской крепости.

На следующем уроке по литературе Надежда Васильевна вошла в класс с тетрадками и, помолчав, объявила, что лучшее сочинение написал Юра Сагайдак. Все посмотрели на Юру, а он покраснел так, что даже уши горели.

В тот день он помирился с Володей Даулингом. У Володи были старинные рапиры и шпаги из голицынской виллы. Решили отправиться фехтовать на крепостные стены.

4

В начале ноября, в воскресенье, Юлия Платоновна поручила Юре сходить к Сереже, поговорить с его отцом. Трофим Денисович был лучшим в Судаке бондарем. В прошлом месяце она просила его сделать несколько бочек для вина, но тогда он отказался — заказов много. Может, сейчас он освободился и примет заказ?

Сережин дом стоял возле базарной площади. Дом был, как все дома в Судаке: одноэтажный, под черепичной крышей. Рядом — садик с виноградными лозами, а на большом дворе много бочек, готовых и только начатых. Под навесом навалены дубовые бочарные клепки — гнутые ладные доски и досточки. Вкусно пахло свежей стружкой.

Трофим Денисович, сухощавый, темный, как мореный дуб, сидел на бочонке и, склонив ухо к гармони, наигрывал «Раскинулось море широко». Из-под ворота ситцевой рубахи виднелся синий якорь, нататуированный на груди: в молодости Трофим Денисович служил на флоте. У ног его, на чистом полотенце, стояла четвертная бутыль местного вина. Вокруг, на верстаке, бочонках и досках, сидели незнакомые Юре мужчины, человек пять, и тихо подпевали.

Сережа вскочил навстречу Юре, потащил за собой, усадил на верстак. И они тоже стали подпевать.

Песня кончилась. Вполголоса начали другую:

Юра обрадовался. Он знал и любил эту песню, ее пели на демонстрациях в Екатеринославе. С особенным удовольствием, в полный голос он пропел слова:

Широкоплечий невысокий матрос в черном бушлате гудел басом, как шмель. Он чуть-чуть дирижировал в лад песне стаканом с вином.

— Дядя Гриша, из Севастополя! — уважительно шепнул Сережа.

Матрос поднял стакан, нахмурил широченные, сросшиеся на переносице брови и неожиданно улыбнулся.

— С праздничком, товарищи! — прогудел он. — В счастливый час!

Все отпили из стаканов. Юра сделал два глотка из Сережиного. Вино было кисловатое, чуть вязало рот и совсем некрепкое. Закусили полупрозрачным ломтиком таранки, так приятно пахнувшей дымком, морем.

— Вот что, хлопчики, — сказал Трофим Денисович, обращаясь к мальчикам, — сходили бы вы искупались, что ли… Самый раз теперь.

— Ба-а-тя! — жалобно начал Сережа. — Так это ж мой кореш по классу, Юра Сагайдак из Екатеринослава. Он рабочегвардейцем был, чтоб мне на месте провалиться! Его отца кадеты убить хотели. Он все наши песни знает. Ба-а-тя!

Матрос Гриша хмыкнул, будто сказали что-то очень смешное.

Трофим Денисович развел руками:

— Сильна, видать, в Екатеринославе Красная гвардия! С такой не пропадешь… Все буржуи с одного переляку подохнут… Ладно. Ничего особенного в разговорах наших нет. Все газеты об этом пишут.

Мальчики остались.

Из оживленных, радостных разговоров взрослых и от Сережи Юра узнал, что в конце октября в Петрограде восстали рабочие, солдаты, матросы. Временное правительство свергнуто, министры арестованы. Керенский сбежал. Всероссийский съезд Советов объявил в России власть Советов. А председатель нового рабоче-крестьянского правительства — Ленин. В Москве рабочие-красногвардейцы и солдаты в уличных боях тоже разгромили юнкеров и офицеров, заставили их сдаться. На улицах из пушек палили! Над Кремлем — знамя Советов.

— Кронштадтская братва к нам в Севастополь делегацию прислала. Привезла она из Питера «Воззвание к гражданам России», — сказал Гриша и вытащил из бушлата листки. — Подписано товарищем Лениным. А потом еще декрет «О мире» — конец кровавой войне за интересы капиталистов! И декрет «О земле» — всю землю трудящимся крестьянам!

Листки пошли по рукам.

— Кронштадтцы рассказывают, — продолжал Гриша, — что матросы, солдаты и красногвардейцы Зимний дворец, где Временное правительство засело, штурмом взяли. «Аврора» с Невы как грохнет холостым выстрелом, так все министры в штаны наложили. Казачьи части и юнкера Керенского и Корнилова под Пулковом в дым разбиты, многие на сторону Советов перешли. Генералы ихние поутикали. На фронтах, во всех главных городах России, в деревнях — тоже власть Советов! Поздравляю вас, товарищи, с победой рабоче-крестьянской революции. С праздником, дорогие братишки!

Гриша поднял стакан вина и залпом осушил его.

— А в Севастополе что творится! Все корабли на рейде красные флаги подняли в честь пролетарской победы» Флажками расцвечивания разукрасились. Красотища! Как на параде! По улицам демонстрация прошла, со знаменами, с революционной музыкой. Тысяч двадцать народу было, не меньше. Наши черноморцы с оружием вышли, с большевистскими лозунгами на знаменах. Буржуазия и офицерье не пикнут. Попрятались все, окна занавесили. Севастопольский Совет, как ни скулили меньшевики и эсеры, большевистскую резолюцию принял. И депешу в Питер послали Всероссийскому съезду Советов, Ленину, новой власти: «Приветствуем победную революцию! Да здравствует власть Советов! Ждем распоряжений. Севастополь». Коротко и ясно.

— Да-а, хорошие вести ты нам принес, Григорий, — покручивая ус, сказал Трофим Денисович. — Только больно ты прыток: «Флаги, музыка, вся контра передохла, советская революция победила, ура!» Ура-то, ура, это верно. Только положение еще серьезное. Так запросто буржуазия лапки вверх не поднимет. Власть взяли, верно. А вот удержать ее надо… У нас здесь, в Крыму, особенно ухо востро держать придется. Слетелось сюда воронье со всей России — офицерство, помещики, князья. От пролетарской революции спасаются. Ножи втихоря точат. И еще эти татарские вожаки воду мутят, Крым под Турцию тянут. И немцы. И господа кадеты… И эсеры с меньшевиками туда-сюда, туда-сюда… Нет, Гриша, выпьем за новую власть советскую, за товарища Ленина и большевистскую партию, но дела только начинаются. Ладно… А вы, хлопцы, идите себе до моря, купайтесь. У нас свой разговор будет. Обсудим положение, товарищи.

Мальчики поднялись, зашли в дом. На стене Юра увидел ружье.

— Какое красивое! — заметил он.

— Централка. Зауэр… На зайцев.