Валерий Иванов-Смоленский - В перекрестье Времён

Петька Нечаев поднялся из-за своей парты, некоторое время всматриваясь в учительницу, как бы проверяя, не ослышался ли он. Нет, не ослышался — Эвелина Кирсановна коротким кивком повторила свое приглашение, и Петька с унылым видом медленно двинулся к доске. Он был откровенно слаб в математике, как впрочем, и в других школьных дисциплинах, являя собой типичного «камчаточника», из года в год, с трудом переползающего в следующий класс.

— Записываем условия задачи, — нудно продребезжал алюминий, — из пункта А в пункт Б вышел поезд с получасовым опозданием от графика. Его средняя скорость составляла семьдесят километров в час. Навстречу ему из пункта Б вышел встречный поезд, который двигался со скоростью…

Петька медленно шуршал мелом по доске, кратко записывая условия задачи.

— … Через какое время встретятся поезда, и в какой точке произойдет эта встреча? — закончила, наконец, математичка и отвернулась к окну, по стеклу которого неожиданно забарабанили крупные капли дождя.

— Решать всем! — добавила она своим алюминиевым голосом, — кто первым решит — поднимает руку.

Класс сосредоточенно склонился над тетрадками.

Петька изобразил на доске две точки, поставил над ними большие буквы А и Б, соединил их кривоватой линией и обреченно замер спиной к классу, глядя при этом куда-то вверх. Решение подобных задач было для него непосильным занятием. Убогий чертежик лишь подчеркивал этот прискорбный факт.

Роба быстро решил задачу двумя способами — обычным математическим и пространственно-логическим, которым обучил его дед. Но руки не поднимал, продолжая черкать ручкой уже на другом отдельном листике всякие замысловатые фигурки. Не поднимали рук и другие ученики, делая вид, что занимаются решением задачи. Причин тут было две: во-первых, жалко было Петьку, которого ждала незавидная участь. Во-вторых, решишь эту задачу — тут же получишь новую, а кому этого хотелось?

— Надо помочь Петьке, — эта мысль пришла к Робе неожиданно и спонтанно.

Он незаметно достал пластинку, сжал ее с двух сторон пальцами обеих рук и, дождавшись вибрации и ощущения приятной теплоты, перевел рычажок на третью, как он теперь называл, скорость.

Воздух вокруг загустел, покрылся легкой рябью и уплотнился. Став фактически для окружающих невидимкой, Роба подошел к доске и взял другой кусочек мела. Петька стоял рядом, слегка раскрыв рот, чтобы показать математичке свое умственное напряжение, но глядел отрешенно — в угол над доской. Эвелина Кирсановна так и застыла, разглядывающей расчерченное узорами дождевых струек окно. Робины одноклассники окаменели в различных позах, но, в основном, склонившись над своими тетрадками.

Роба быстро начертил рядом с Петькиными каракулями пространственные квадраты для каждого, идущего навстречу друг другу поезда, где горизонтали означали путь, а вертикали скорость, покрыв их метрической сеткой. Затем совместил их по координатам соответственно заданным параметром. Совмещенная точка встречи поездов была отмечена жирной точкой и отстояла, согласно метрической сетке, от пункта А на триста двадцать километров и от пункта Б — на четыреста тридцать километров. По времени вышло, что поезда встретились через четыре часа пятьдесят минут, что Роба и зафиксировал цифрами рядом с точкой встречи. Под получившимся графиком движения поездов он написал жирно мелом: ОТВЕТ и поставил все требуемые цифры. Полюбовавшись на дело своих рук, он остался вполне довольным и вернулся за свою парту. После легкого щелчка рычажка на пластинки, время стало на свое место, и начался самый настоящий спектакль. Роба и сам не ожидал, что получится довольно курьезное действо, в ходе которого математичка серьезно психанет и даже сорвется.

— Так, — по-прежнему, алюминиево сказала Эвелина Кирсановна, — та-а-ак…, - голос ее перерос в медь, — что это у нас получилось?

Петька нехотя вернул свой взгляд на доску и пораженно замер, теребя кусок мела в пальцах. Представленная на доске конструкция была явно ему незнакома. И в то же время, изобразить ее, кроме него, было некому. Он стоял у доски в полном одиночестве, а весь класс восхищенно таращился на возникший вдруг загадочный чертеж.

— Что это ты такое… намалевал? — в голосе математички звучали преимущественно медные струны.

— Ну…, - произнес Петька, мучительно пытаясь придумать название тому, что он сотворил, — это, в общем, поезда… Вот они встретились и…

— Что и…! — рявкнула медным, переходящим в сталь, басом Эвелина Кирсановна, — что это за несусветная галиматья? И откуда ты узнал ответ?

— А, что — неправильно? — и петькина рука потянулась за влажной губкой, дабы уничтожить следы содеянного.

— Стоп! — медь глухо грохнула вслед за движением руки математички, изобразившей этот знак, — не смей стирать!

Петька испуганно попятился и скромно пристроился возле краешка доски, опустив руки с мелом и губкой. Он определенно не мог понять сути происходящего. Получалось, как во сне, но это был не сон. Рука с зажатым в ней кусочком мела потянулась ко лбу, стирая выступивший от волнения пот, и оставила на нем смешные клоунские линии. Но в классе было тихо, никто и не думал смеяться. Все всматривались в доску, пытаясь разобраться в смысле исполненного на доске чертежа.

Сама Эвелина Кирсановна, в позе сбитого меткой стрелой стервятника, подковыляла к доске, опустив левое плечо и наклонившись головой к правому. Она зашла вначале со стороны окна, а затем отодвинула рукой Петьку и встала с другой стороны. Надела очки, хотя и не пользовалась ими по прямому назначению, а так — для пущей строгости и вперила неподвижный взгляд в чертеж. Ее, безусловно, математический, ум сразу ухватил совершенство и изящество выполненной конструкции, а, главное, ее удивительные логику и правильность. Но это был слишком необычный метод решения математической задачи, которому в пединституте не обучали. И уж, конечно, никак не мог вечный двоечник сотворить столь блистательную комбинацию математики, пространства и логики. Значит…

Что «значит» Эвелина Кирсановна продолжить не могла, поскольку действительно не представляла, что бы это значило. Рождение нового математического гения? Она нервно усмехнулась при этой мысли. Заранее подстроенная зловредным Нечаевым каверза? Но этого ученика зловредным не назовешь, так — неуспевающий тихоня. Да, и не мог он знать, какую именно задачу она выберет. Совершенно запутавшись в своих противоречивых мыслях, математичка избрала путь нещадного террора.

— Где ты это взял? — сталь обрела булатный оттенок.

— Н-нигде, — ошалело произнес Петька, сам не понимающий ни бельмеса, ни в создавшейся ситуации, ни в начертанном на школьной доске.