Николай Северин - Сын Олонга

Утром Итко не проспал солнце: оно еще не вынырнуло из ущелья, как Итко седлал лошадь.

Мать положила сырчиков, несколько горстей муки, кишку с маслом, а кандыка, кожунэ — много в горах есть.

Вместе с баранами, полезшими в горы, выехал Итко. Тонет тропа в цветистых зарослях нагорного луга. Сытая кобылица нехотя срывает сочные травники. Верхушки цветов бьют Итко по плечам, и он, точно злясь, сшибает их плеткой.

В набежавшем ветерке колышется розовая долина…

Пылинки цветов залетают в рот Итко, и он сосет их губами. Медовыми запахами, стынет земля.

Лошадь в лесных горах родилась и выросла, она ловко перескакивает валежины и обходит камни и ямы.

От сочных смоляных запахов слипаются у Итко глаза, но он, приподнимаясь на стременах, не спускает глаз с отрога Алтын-ту. Но не видно летающего орла и не слышно орлиного клекота. Вдали синеют ледники, играет солнце искристыми россыпями на снежных вершинах, в расщелинах гор от снегов вьются горные ручьи. Бьет копыта о каменистую тропинку лошадь; чем дальше к вершине, тем меньше сочных трав, исчезают леса, только в ветре качаются полуголые, кривые лиственницы да ярко горят альпийские фиалки, да стелется во мхах низкорослая, узловатая поросль полярной березки. Лошадь, путаясь копытами, спотыкается, но Итко, увидев пару летящих птиц, гикает, вытягивается и махает камчой. Орлы летят низко. Итко видит, что самка (которая меньше) тащит какую-то зверюшку, а самец блестит на солнце зажатой в клюве рыбиной.

Щелевидные монгольские глаза Итко, следя за летящей парой, еще больше узятся. Рысью по спиральной тропинке подъезжает он к скале, на которой орлиное гнездо. Под скалой, в тени, расседлал лошадь и под лиственницей на мхах растянулся отдыхать; под доносящиеся клекочущие звуки орлов уснул.

Проснулся Итко, приставляя ладонь ко лбу, посмотрел на солнце.

— С полдня свернуло, — сказал сам себе, пошел к ручью, сел на камень, поскоблил ножиком задымленные сырчики и, макая в воду, начал их грызть. Это — «обед». После обеда, осмотрев скалу, накатал чумбур на пояс, взял волосяные силочки, главное орудие для лова, и несколько сырчиков и походкой охотника, согнувшись, среди камней полез на скалу. Вьется, припадает в камнях, дышит в кулак, из-под камней глазами сверлит. На ладонях ссадины, на коленках синяки. Орлиный клекот вблизи, похоже, как камушки в корзине катаются. Услышал Итко, замер, охотничье сердце бьется.

Неверно ползет: справа гнездо. В камнях, знай, поворачивайся. За большими камнями клекот. Подполз на край, посмотрел, — внизу пропасть. Гнездо на соседней через пропасть скале. Но чумбур шире щели. Размотал его с пояса, один конец закрутил за камень, а на втором петлю с решето сделал и спустил в пропасть. Отдохнув между камнями, начал спускаться по чумбуру. Добравшись до петли, сел на нее и, отталкиваясь руками и ногами, как на качелях, отлетел на середину пропасти. Качнуло обратно, с новой силой оттолкнулся. В третий раз почти долетел до другой стены, но рука скользнула по выступу, ухватиться не успел; еще качнулся раз с новой силой, — и рука цепко ухватилась за выступ. Закрепив веревку за камень, начал карабкаться вверх. Сквозь камни увидел Итко край гнезда. Из толстых сучьев сплетено гнездо, белым мхом да сединой с елей завито, а бока гнезда камнями выложены. Тихо на площадке. Вытягивается, смотрит вперед Итко, — нет орлов. «Улетели, пока я в пропасти качался!» Хотел на площадку выскочить, как в куче камней клекнуло. Тогда рассмотрел Итко орлов, дремлющих на обрыве: от испуга прижался обратно к камням. Закатился под плиту, лежит не дышит, левая нога неметь начинает, подрыгал, — отошло, потом правую руку судорога тянет, на пальцах повернулся на другой бок. Перед вечерней зарей пара орлов полетела через озеро в темнеющие хребты Корбу.

Итко, вытягиваясь из-за камней, провожал взором отлетающих, и, когда они точками зачернели вдали, он выскочил на площадку и долго прыгал, разминая отекшие от долгого лежания ноги; на площадке кости, обрывки шкур, перья, лапки, птичьи и звериные черепа и кости. Итко надел рукавицы и, хватая в гнезде, выхватил за шейку орленка: орленок бился оперяющимися крыльями и тыкал клювом в шубную рукавицу, но Итко зажал его между коленками и на клюв набросил петлю. Всем трем орлятам Итко волосяными, незаметными петельками, перевязал клювы. Орлята тыкались в гнезде, вылетали на край, но не клекотали. Итко не хотелось уходить из орлиного гнезда.

Далеко, далеко, — день конем ехать, два ехать, конца нет, — щетинилась чернь. Искрились полосками, точно горели на солнце, Абаканские ледники.

Алтын-кол — Золотое озеро. Был большой голод на Алтае. Пропал скот, и не было хлеба. У алтайца был большой самородок золота, и он взял его и пошел искать по русским деревням и алтайским урочищам, чтобы купить пищи для умирающей с голоду семьи. Но никто не давал на золото пищи, а охотник, возвращаясь домой, взлез на самую высокую гору и вместе с самородком бросился в пропасть. При падении образовалось озеро, которое назвали Алтын-кол — Золотое озеро, а гору, с которой бросился, — Алтын-ту — Золотая гора. Так говорят старики. Но Итко интересует не это. Итко больше интересуется обрывками шкурок, валяющихся у гнезда: тут беличьи, барсучьи, лисьи. Найдя соболью лапку, Итко поцарапал ею по щеке и от соболиной ласки засмеялся раскатисто и громко. Сунув лапку за пазуху, стал спускаться со скалы, через пропасть по чумбуру. Запрятавшись подальше в скалы, Итко раскинул свой стан. Днями ловил хариусов, копал кандык, охотился на бурундуков, а главное следил за орлами. И когда орлы улетали, Итко лез на скалу.

В первые дни орлы приносили хариусов, тальменей и щук. Голодные орлята тыкались перевязанными носами, перевертывали рыбу, но есть не могли.

У человека разум, у птицы инстинкт. Орлы чаще стали улетать за добычей, приносили рябчиков, тетерок, куропаток. Когда в отлете орлы, Итко в гнезде и, развязывая клювы, как нежная мать, кормит орлят рыбой и птицей: они жадно рвали рыбу, только чешуя от рыбы шелушится да перья летят от тетерок.

И скоро орлы вместо рыбы притащили Итко первую добычу — двух лисинят. Потом несколько хорей, горностаев и двух сверкающих сединкой соболей. С солнцем улетели орлы, весь день удил Итко для орлят хариусов. На шестой день кончились сырчики и масло, и решил Итко свезти добычу домой.

Тохтыш, разглядывая добычу, говорила:

— Хорош сын, — зверь от тебя не уходит.

Пил кумыс, веселился Итко и, перебирая шкуры, пел:

По жирным речным долинам — русские деревни, за перевалами в логах — аилы. В ущелье Чулышмана доносится звон Благовещенского монастыря. В осенних зорях гулко токуют глухари. В ледяных заморозках колотятся берега Чулышмана. Лесные ветры не откликались на монастырский звон, а приносили Итко звериные запахи.