Михаил Федоров - Искатель. 2014. Выпуск №4

— Так ты еще и иностранка?

— Марсианка!

— Ага, на тарелке прилетела. Дурачков ищет. Совести совсем у нее нету! — затараторила Мария Никитична.

— А у вас есть?

— Ну, хватит. Мы ведь все равно узнаем, кто ты, что ты. Еще раз спрашиваю: как твоя фамилия? — совсем строго заговорил следователь.

— Я уже говорила вам, что я Заславская Марианна Самсоновна.

— Уже и Самсоновна! Ах, наглая! — воскликнула Мария Никитична.

— Подождите, не надо, — сказал старший лейтенант. — Если ты будешь тут еще выкаблучиваться, мы тебя отправим в детприемник. А там уж все выяснят.

— Ничего я не скажу! Отправляйте хоть к черту на рога! Никто я, ничья я и родом ниоткуда! Понятно?

— Знакомые у тебя в городе есть?

Девица промолчала.

— А мы покажем тебя по телику и попросим опознать. Уж будь уверена, и родители твои прибегут, и …

Девчонка насупилась. Потом опустила голову и прижалась лбом к рукам.

Ее белые крашеные волосы рассыпались по плечам.

— Будешь говорить? — вновь спросил Афанасий.

— А в школу не сообщите? — выдавила из себя девица, не поднимая головы.

— От тебя зависит…

Мария Никитична поставила перед ней чашку с водой. Комлев заметил, что руки девчонки дрожали.

— Нет, в школу сообщать не буду.

Приподнялась, схватила поданную диспетчершей чашку; жадно стала пить, почти захлебываясь и не глядя ни на кого.

— Ты хоть сумку-то открывала? — спросил Комлев.

— Не успела.

— Значит, не видела, что там есть?

— Так, наощупь. Что-то круглое.

— А что ты хотела там найти?

— Косметику… Сейчас знаете, какие цены. А у меня ведь мамка не разбежится.

Отхлебнув еще глоток, девчонка поставила чашку на стол.

— Ишь ты, косметику. А тебе сколько лет-то? — спросила Мария Никитична.

— Пятнадцать… Ну и что. У нас в школе все девчонки красятся.

— Но ведь это не причина, чтобы воровать, — проговорил следователь. — Как ты сама-то считаешь?

— Да мне бы только тюбик помады…

— Вот ведь приспичило. Что ты с ней поделаешь, — произнесла диспетчерша.

— Подростковый возраст, — согласился Комлев. — А говорила, что взрослая. Как зовут-то?

— Аня.

— Вот что, Анюта. Забудь о чужом навсегда. Ведь попадешься еще разок, и вся жизнь твоя кверху тормашками полетит. И поверь, не до косметики тогда будет. Дай мне слово, что не повторишь то, что сегодня произошло.

Девушка закивала головой.

— А я твоему честному слову поверю, но тебя запомню. Поэтому давай, становись взрослой. И отвечай за себя. Договорились?

Аня снова закивала головой.

— Мария Никитична, вы не против?

— Да, спасибо вам, товарищ следователь. Я такого милиционера еще не видела, — всхлипнув, сказала диспетчерша и, всплеснув руками, выбежала из комнаты.

— Вот мой телефон, — Комлев подал девочке листок. — Если что, позвони. Помогу. Посоветую.

Девчушка вскинула глаза.

— А пока никто ничего не узнает. Я же обещал.

Он вывел девушку на улицу и чуть подождал, пока стройная фигурка скрылась за углом проулка.

Подъехал Дубняш.

— Ну что? Все подтвердилось? Ставим на раскрытие? — он выпрыгнул из машины.

— Нет… Я принял решение прекратить дело.

— И в комиссию не направишь?

— Нет, не направлю.

— Интересно! Это почему же?

— Есть обстоятельства.

Рядом заскрежетал трамвай, и из него выскочила знакомая уже вагоновожатая:

— Меня ждете?

— Конечно, ждем. Пошли! — Комлев пригласил всех в диспетчерскую.

— А где же шалошовка эта? — спросила Катерина с порога.

— Отпустили… Следователь, кажись, перестарался, — въедливо протянул Дубняш.

— А кто же мне теперь возместит ущерб? — взвилась вагоновожатая.

— Грошовая у тебя душа, Катерина! — из-за диспетчерского столика поднялась Мария Никитична и стала выкладывать деньги из своего раскрытого кошелька. — На вот!

Комлев тоже полез в карман:

— Вот еще.

— Тоже мне, Ротшильды! Лично мне зарплата таких жестов не позволяет, — зло сказал Дубняш и, хлопнув дверью, вышел.

— Вы что меня за дуру принимаете… — произнесла Катерина. — Мне денег ваших не надо. Мои пусть вернут!

— Ну, вот мы вам и возмещаем. Тут, даже побольше будет, — произнес Комлев.

— Дело ваше, — Катерина сгребла деньги. — Но сумка-то казенная.

Комлев молча протянул ей еще две купюры.

Когда вернулись в машину, Дубняш сказал;

— Что ты тут выпендриваешься. Раскрываемость-то ниже будет.

— А мы что, на одних малолетках статистику делаем? А рецидивисты у нас в стороне? Задницу трудно оторвать? Тех хватаем, кто в руки сам лезет!..

— Неизвестно еще, кто выкладывается, а кто больше посиживает в кресле. Может, это тебе зарплата позволяет жуликов покрывать. А это, между прочит, называется — соучастие…

— Ну, давай, стучи! Иди прямиком к начальству. Может, и премию получишь еще за одно раскрытие.

— Это я еще посмотрю, может и пойду…

У себя в кабинете Комлев бросил портфель и, не снимая плащ, сел за стол:

«Черт-те что! Вот и с опером поцапался. Да что же это за милиция?! Каждый только о своей шкуре, о своей выгоде думает. А люди при этом как бы ни в счет. Ерунда какая-то… Сплошной беспросвет».

Чтобы заглушить подступившую к горлу тошнотворность, механически набрал знакомый номер. Кому еще мог позвонить он в таком состоянии?

— Здравствуйте, Людмила Ивановна!

— Ты совсем запропал куда-то, Афоня! Что там у тебя?

От первых же ее слов стало легче и теплее на душе.

— Совершено преступление.

— Кем?

— Мною.

— Какое преступление?

— Любовь.

Наступила продолжительная тишина.

— Я пришел к выводу, что любовь — тоже преступление.

— Почему же? — послышался голос.

— А разве это не посягательство на свободу другого человека? Вымогательство любви, чем-то похожее на рэкет.

— Ты меня шантажируешь, так я должна понимать?

— Именно, шантажирую! Я согласен нести наказание. Хотите взять меня с поличным?

— Конечно же, Афонюшка. Но я не знаю, как это сделать. Опыта маловато.

— Все это очень просто. Я вам дам телефончик отдела по борьбе с организоанной преступностью. Уж они-то вмиг накроют. Только скажите, где и во сколько встречаемся?

— Афанасий, — засмеялась Людмила Ивановна. — Я подумала и решила, что сама в одиночку с этим не справлюсь. Вот устрою засаду… завтра. Да, да, завтра. У меня сегодня заседание. Итак, у памятника солдату. В шесть вечера… — Действуйте! — Комлев опустил трубку.

Раскрыл сейф, выложил на стол пачку все еще разобранных дел.

— Это приостановлено — преступник в розыске, — вкладывал в разные стопки. — Это прекращено… Фу ты, дьявол! — оторопел. — Опять просроченное! Срок истек шесть дней назад! Надо было все дела сразу же перелопатить. Вот дурак!.. Что теперь делать? И дело-то фиговое — нарушение административного надзора.