Николай Асанов - Волшебный камень

Через час Нестеров был на перевале, отделявшем его долину от других, похожих внешне, но не имеющих в себе того минерала, который он искал.

Перед ним стояли три скалы, похожие на обелиски. Они были источены ветром, водой и морозом, и эти вырезанные временем зазубрины торчали, как зубья пил. Это были выходы гранита, когда-то прорвавшие осадочные породы. Со временем все другие породы были сглажены силами природы, только этот багрово-красный гранит торчал под небесами, и даже мох не удерживался на его поверхности.

Нестеров поравнялся с камнями, вышел на вершину горы и взглянул вниз. Перед ним лежала котловина, окруженная известковыми горами. Горы, окрашенные солнцем, казались голубыми. С западной стороны они раздвигались, выпуская тоненькую ниточку реки Ним, — по ней он пришел сюда в первый раз. Сейчас река была закутана паром, который клубился, похожий на облака, припавшие к земле. Нестеров облегченно вздохнул — он снова достиг заветного места.

Рассмотрев с перевала тот лес, где осенью стояли палатки его отряда, и поднимавшиеся скатами все выше к горам террасы, на которых алмазники били шурфы, он различил среди многих подобных и ту террасу, с отметкой «85,7», где нашел три кристалла и один осколок. Выше этой террасы были склоны черных базальтовых скал, обдутых ветром и торчавших словно клыки. Все было так, как он оставил осенью. Ни дымка, ни следа человека. И он жадно рассматривал это место, снова пытаясь прочесть книгу природы, раскрытую им уже в третий раз. Одни страницы этой книги читались отчетливо и ясно, другие же были стерты вековечным движением мира, и надо было расшифровать их по тем кратким знакам и заметкам, что еще остались на листах. И Нестеров продолжал внимательно рассматривать эти письмена, надеясь отсюда, сверху, разглядеть и понять их с большей точностью, чем там, внизу, когда он подойдет к ним ближе и одни заслонят собою другие, может быть, важнейшие. Поиск надо было снова начинать с общего обзора местности, и Сергей, достав из кармана карандаш и бумагу, начал зарисовывать пейзаж, не обращая внимания на то, что мокрая его одежда лубенеет на ветру, что ноги коченеют и пальцы плохо слушаются, как ни стремится он к точности рисунка.

Можно было считать, что черные выходы базальта и вот эти стоявшие особняком столбы гранита прорвались во время вулканических извержений, колебавших земную кору, когда два древнейших щита — Европейский и Азиатский — сталкивались здесь своими краями, колеблемые движением магмы. Затем наступила другая эпоха, когда с небес упали на еще горячую землю первые потоки воды, когда образованные этой водой мелководные моря быстро высыхали и меняли берега в зависимости от температуры самой земли. Бурные потоки того времени могли дробить и уничтожать, размывать и сносить целые горы. Сами горные хребты то поднимались, то опускались снова. Вот тогда-то изверженные вместе с тяжелыми породами кристаллы алмазов и были вымыты горячими водами и разбросаны по долине. Каков же мог быть их путь?

Даже первые, горячие, насыщенные солями реки ничего не могли бы сделать с базальтом. Очень может быть, что эти реки и протекали вдоль тех базальтовых скал, постепенно передвигаясь на запад, как движутся они и теперь, подчиняясь силе инерции, против движения земного шара с запада на восток. Те три кристалла, что были найдены осенью, добыты из самых верхних террас. Следовательно, одно предположение Нестерова оправдалось. Но алмазы должны были претерпеть много злоключений, и надо попытаться прочитать всю историю земли, чтобы точно указать, где они могут быть сейчас.

Сергей стоял на перевале и задавал себе сотни вопросов.

Он снова и снова оглядывал долину, почти уверенный, что стоит где-то на побережье бывшего Пермского моря, и эта догадка как бы подтверждалась обилием известняков, их голубым цветом; казалось, они пытались передать всю красоту и блеск морской воды, запечатленные ими в течение миллионов лет. Но Варя, сказала правильно — у самого-то Нестерова не было этих миллионов лет впереди, он должен был разгадать эти загадки в ничтожно малое время, которым обладает человек. И, тяжело вздохнув над малостью и тщетой человеческих знаний, Сергей начал спускаться в долину, чтобы попытаться еще раз трудом собственных рук подтвердить правоту своих догадок.

Спуск с перевала лежал в длинном логе, очищенном от деревьев потоками воды. Вода продолжала свою разрушительную работу, и помогая человеку, и вредя ему.

Сергей остановился перед охотничьей избушкой, в которой осенью была расположена коллекторская отряда. Здесь алмазники, уходя, оставили нехитрое походное снаряжение, и Нестеров собирался вновь основать в ней свою штаб-квартиру.

Засыпанная снегом избушка больше походила на небольшую горку, чем на жилье, и Нестеров угадал ее только по ключу, бившему чуть повыше из-под скалы и стекавшему к Ниму неширокой черной струей среди белого снега. Родничок этот не замерзал, поэтому здесь алмазники поставили вашгерд и работали на нем до большого снегопада. Теперь ручеек стал шире и бурливее. Вода чуяла приближение весны, двигавшейся из-за гор, с запада, вместе с теплым ветром. Перед избушкой на берегу ручья так и остались привезенные с верхней террасы горки породы, приготовленной для промывания. Когда Нестеров заболел и начались морозы, никто уже на захотел тратить на разборку последние силы.

Нестеров хотел войти в избушку, но задержался: горка породы торчала перед ним, будя какие-то странные мысли об удаче. Он смотрел на нее почти с суеверным чувством. Ему вдруг представилось, что только расстроенное воображение его могло видеть здесь алмазы, — так обычна и проста была эта песчаная порода, выступившая темными пятнами. Он сбил снеговую шапку и ударил топором по верхушке, раздробив мерзлый песок с примесью мелкого галечника. Затем влез в жилье, нащупал у входа промывательный ковш, каелку и самодельный вашгерд.

И хотя он устал, хотя больше всего ему хотелось огня и горячего кофе, он снова вернулся к отвалу, нагреб хрустящей замерзшей породы в ковш, нагнулся к темной воде и начал промывать песок вращательными движениями.

Порода смерзлась, пришлось растирать ее рукой, пальцы закоченели. Но вот песок стал смываться, обнажая черные шлихи, крупную гальку, мелко блеснувшие золотинки. Однако Нестеров как будто не видел золотой блесны, он ждал, когда обнажится галька. Вот она заиграла природной расцветкой. Это были темно-зеленая ширла с блеском бутылочного стекла, кусочек горного хрусталя, осколок зеленоватой яшмы — все не то, что он искал.