И Ряпасов - Неведомый город

Но Англия с ее торговлей, с ее высокоразвитой промышленностью не может, не должна отказаться от своего господства на море, не подвергнув страну тяжелой опасности. Однако, вооружение морских сил, постройка новых и новых дредноутов поглотили и поглощают сотни миллионов фунтов стерлингов. В конце концов нация не в состоянии будет переносить тяжесть военных вооружений. Но общественное мнение Англии не может примириться с ролью второй морской державы. Необходимо было всеми силами отстаивать свое первенство в мировом концерте. И вот, по мысли покойного короля Эдуарда, — при упоминании имени монарха м-р Блом снял шляпу, — возник Бломгоуз…

— Чем же может помочь Бломгоуз морскому могуществу Англии?!.. — воскликнул доктор, внимательно слушавший речь ученого.

— Указанием новых путей в военной защите и нападении. Мы здесь вырабатываем новые военные вооружения, производим, совершенно скрыто от глаз всего света, опыты. И то, что оказывается пригодным, немедленно вводится в Англии. Соблюдение строжайшей тайны необходимо, иначе все, через шпионов, станет достоянием других держав.

— Да, — задумчиво произнес инженер, — и тайна свято хранилась до сих пор?

— Скажите лучше: продолжает храниться, м-р Березин, так как вы с товарищами в счет идти не можете.

— И вы достигли многого в смысле улучшения техники защиты и нападения?

— Вы сами удивлялись нашим средствам, — ответил м-р Блом, намекая на рухнувшую гору и разрушенный столб.

Русские всецело отдались своим мыслям, порожденным грандиозными замыслами ученого. У доктора Руберга, как и у прочих, мысли были не из веселых.

— Скажите, м-р Блом, — спросил инженер, когда все сидели уже в автомобиле во время спуска с горы, — как вы попали сюда? — и он указал рукой на окрестности. — Как удалось проникнуть сюда через неприступные горы, черные пропасти, непроходимые дебри, снеговые вершины?

— Со стороны Индии эта часть уже не так неприступна, как с севера, — ответил с обычным спокойствием м-р Блом. — Но она становится, все-таки, недоступной для человеческого взора. Я избрал эту местность, как удобнейшую и наиболее отвечающую нашим целям. Кроме того, суеверные индусы, если бы они забрались глубоко в горы и случайно увидели бы одно из моих сооружений, не осмелились бы выдать тайны, так как приняли бы все за чудесный мираж, не более.

— Так эта замечательная местность избрана вами, доктор? — спросил Березин.

— Мною. Я тоже, несмотря на свои годы, участвовал в 1904 году в военной экспедиции полковника Ионгхэсбанда в Тибет. Уж и тогда ближайшей моей задачей было осмотреть подходящую для города местность.

— Так Бломгоуз основан уже давно?

— Именно не так давно, как вы полагаете. Всего четыре года. Мы думали, что город с удобством можно было бы устроить где-либо поближе к Пенджабу (Пятиречье). Для этой цели исследовались предгорья Гималаев между реками Индом и Сетледжем, но они оказались непригодными, так как туда случайно могли заглянуть и европейцы. Потому-то было решено идти дальше на север. Место было найдено. Это и есть долины Бломгоуза.

— Каким же образом вы могли доставить сюда людей, материалы и запасы? Пространство между Бломгоузом и Пятиречьем все же огромно и для караванов недоступно.

— Вы правы. Сначала было трудно. Но расстояние от Пенджаба уже не так велико, если принять во внимание, что Бломгоуз находится как раз против большой излучины Инда к северу. По Инду можно подняться до этого места, а от него около сотни миль до Бломгоуза. Кстати, вот и он снова пред нами, — закончил м-р Блом свои объяснения.

Действительно, приближались к городу. Через минуту автомобиль стоял у подъезда.

В одной из роскошно обставленных комнат дворца находились две молодые девушки, мисс Кэт и ее неразлучная подруга т-11е Софи. Кэт стояла у окна и задумчиво глядела в сад.

— И я уж давно замечаю, — говорила Софи, продолжая начатый разговор, — что ты сделалась задумчивой и грустной. Мне кажется, я открыла причину твоей грусти.

— Не говори, не говори! — живо обернулась Кэт к своей компаньонке: — знаю, что скажешь какую-нибудь глупость.

— Глупость? Зачем непременно глупость? Можно сказать и умную вещь. Что же тут странного или невозможного, что ты…

— Замолчишь ли, несносная! — воскликнула англичанка, подбегая к Софи и зажимая ей рот рукой.

— Ну, не сердись, милая, больше не буду. Да не буду же, — говорила Софи, видя, что подруга снова намеревается сделать ее безгласной. — Право, с тех пор, как сюда прибыли русские, ты сама сделалась невозможно капризной: то разговаривай с тобой только о русских, то не говори ни слова, не знаешь, что и делать. Но я все-таки довольна: они внесли большую перемену в наше монотонное существование, за это я им благодарна. Вообще мне все прибывшие очень нравятся, особенно этот доктор, он такой веселый.

— Милая Софи, — заметила Кэт, не удержавшись от желания подразнить француженку, — ты, должно быть, ошиблась: хотела сказать не доктор, а студент.

— Ну что же, — спокойно согласилась Софи, — пусть будет студент. Он тоже веселый и хороший. Даже Биби его полюбила и теперь все с ним играет. Помнишь, как она прыгнула ему на плечо в тот вечер? Какая у него была тогда забавная физиономия, смущенная!..

И француженка весело засмеялась, вспомнив случай с обезьяной.

— Как ты можешь так смеяться? — томным голосом промолвила белокурая красавица с легкой гримасой досады. — Ты и с ним весела и беспечна.

— А почему бы нам не смеяться, если нам очень весело. Он очень хорошо говорит о своих приключениях в горах, а иногда рассказывает такие истории, что нельзя не смеяться. Да и когда я его вижу, мне всегда становится весело. Потом, он так забавно говорит французские слова, что просто прелесть. Мне иногда почему-то кажется, что он должен бы быть моим братом.

— Уж не мужем ли, Софи? — с улыбкой заметила Кэт. — Уж сознайся, что он тебе нравится; ты его любишь?

— Конечно люблю; — смело тряхнула волосами француженка, — побольше, чем ты своего инженера…

— Ах, что ты! — воскликнула внучка м-ра Блома, покрывшись румянцем до корня волос. — Зачем ты так говоришь, когда знаешь, моя рука отдана другому?..

— Это пузатому-то помощнику? Нашла клад! Старый, глаза навыкате. Фи, какой противный! Тогда как у мистера Березина одни глаза чего стоят: темные, глубокие. Да я бы за такие глаза все отдала, если бы не мой Жан, — высказалась горячая француженка.

— Ты, Софи, прекрасно знаешь, что я не по своей воле отдала руку Гобартону. Зачем же ты меня мучаешь? О, если бы не дедушка, — с тоской вымолвила несчастная девушка, терзаемая разнообразнейшей борьбой чувств.